Смерть в пионерском галстуке

Потом они снова пили чай. Или чай был сначала? А чуть позже появилась Жанна, издалека махнула рукой, улыбнулась. С нею и тетка Вера Павловна, которая глянула пронзительно и прицельно, будто до сих пор не доверяла.

– У нас заведено так, – напевно вещал Павел Петрович. – Когда человек сюда приходит, чтобы остаться, мы его проверяем. Если он чужой, не наш, то уходит и откалывается. А если свой, родной – всегда возвращается в нашу добрую семью. Вот и вы вернулись, а значит, тоже наш.

Сергей хотел возразить, что вовсе не планировал оставаться, а всего лишь хотел поговорить с Жанной, но почему-то не смог. Язык заплетался, не слушался, и получалось только что-то совсем бессвязное и бессмысленное.

Усталость тяжестью навалилась на плечи, давила на веки, туманила сознание, и ничего больше не оставалось, только ей поддаться, послушно провалиться в мягкую темноту сна. Но даже сквозь дрему легко проникал тихий вкрадчивый голос.

– Не одно испытание тебя ждет. Жанну мы готовили для другого замужества. – Слова вились вязью, сплетались в таинственные узоры, опутывали коконом. – Но раз ты явился за ней, препятствовать не станем. Ждет вас обоих долгая и светлая судьба. Послужите вы на благо всего земного, приумножите людское счастье.

Сначала Сергей чувствовал себя мухой в лапах паука, но Жанна подошла ближе, встала рядом.

Нет, не Жанна. Все-таки Ольга.

Сейчас Сергей, даже несмотря на затуманенное сознание, четче, чем раньше, понимал, что девушка другая. И она тоже что-то говорила о миссии, о благе, о жизненном предназначении, о том, что Сергей потерял, но сейчас снова найдет. Что он уже встал на нужный путь, что осталось немного.

Он опять попытался возразить, что и сам в состоянии найти свой путь, что Ольга ему не нужна. Он хотел видеть Жанну. Жан-ну! Но Ольга только смеялась в ответ.

Тогда Сергей пробовал ухватить ее за руки, но она ускользала, снова смеялась и называла себя Жанной.

Вполне возможно, это действительно являлось правдой. Теперь он ни в чем не был уверен. И когда его спросили, готов ли он, Сергей ответил, что да.

Только происходило это уже не в доме, а в лесу. Хотя, как они там оказались, Сергей понятия не имел и потому удивленно осматривался по сторонам.

Деревья, звезды, белый камень, высокое пламя костра. Красота какая! Даже защипало в глазах от восторга и воодушевления.

Разве может случиться сейчас что-то плохое? Нет, конечно, нет. Да и люди его окружают хорошие, добрые, способные в любой момент прийти на помощь, указать правильный путь. К счастью.

Да! Это самое настоящее счастье наполняет его, захлестывает, переливается через край. И он уже не в состоянии вместить его в себя – горит, взрывается, распадается на части.

Глава 16

Рыжий действительно нашел Кошкину в беседке недалеко от здания, ну, наверное, клуба и игровой площадки. Заглянул внутрь, увидел Яну, сидящую на лавочке. И дневник на ее коленях тоже увидел, но про него пока ничего говорить не стал, просто спросил:

– Ты завтракать-то идешь? Уже все готово.

– Иду, – буркнула Кошкина, но с места не сдвинулась.

Тогда Рыжий подошел, присел рядом, кивнул на дневник:

– Чего еще интересненького прочитала? – Но ответа дожидаться не стал, внезапно резко сменил тему: – По-моему, Валя нарочно все это подстроила.

Яна скосила взгляд, фыркнула.

– За Соню пришел заступаться? – спросила прямо, и Рыжий смутился, насупился.

– Нет, – выдохнул, но тут же исправился: – То есть… – Договорил упрямо и твердо: – Я правда так считаю.

– Я тоже, – Кошкина невозмутимо дернула плечами. – И что?

– Тогда чего здесь сидишь? – озадачился Рыжий.

– Хочу и сижу, – откликнулась она. – Тебя забыла спросить. – И тут же подскочила, рванула к выходу, так что даже пришлось ее догонять.

Одно слово – Кошкина. Никогда не предугадаешь, что ей в данный момент в голову взбредет.

К костру она подошла как ни в чем не бывало, не обращая внимания на направленные на нее взгляды, но не потребовала свою порцию, как поступала обычно, а сама разобралась. Натянув на пальцы рукав толстовки, зачерпнула кружкой из котелка кипяток, сыпанула в нее прямо из банки гранулы растворимого какао и только потом взяла ложку, плюхнулась на скамейку и принялась мешать, громко бренча. Скорее всего, нарочно. И вдруг поинтересовалась:

– А дальше-то что делать будем? Назад двинем или вперед пойдем?

Кажется, с ночи никто еще не задавался этим вопросом, отложили на неопределенное время, даже не потому что трудный, просто какой-то неудобный. И если в темноте при свете костра все виделось достаточно неоднозначным, пугающим, тревожным, то теперь воспринималось совсем по-другому.

От туч и облаков на небе не осталось даже следа, и оно манило чистой насыщенной синевой. Солнце сияло, словно до блеска отмытое, и уже ощутимо припекало. Да и вообще весь мир блистал яркими красками, став невероятно приветливым и уютным.

Прямо настоящий ласковый и теплый летний денек, как на картинке в веселой детской книжке. И в его добром свете все недавние страхи и сомнения отступили.