Смерть в прямом эфире

Валентина протягивает руку, хватает в горсть тьму и встряхивает, как поступила бы с помявшимся одеялом. Или плащом. Нужно превратить мрак в предмет, который будет сдерживать Господина Волшебника, определять его роль и прятать пугающую сущность, чтобы Китти не видела.

Когда девочка открывает глаза, он уже ждет рядом. Она вручает ему цилиндр, чтобы довершить образ. Фокусник театрально кланяется ей и протягивает ладонь, предлагая заключить сделку. Они скрепляют безмолвный уговор рукопожатием: Валентина получает право требовать послушания у гудения, право распоряжаться магией, право сдерживать неумный голод вокруг, а взамен обещает распахнуть настежь двери своего разума и позволить Господину Волшебнику беспрепятственно проникать туда, пользоваться ею.

Вместе они преобразят их мир. Валентина поворачивается и ждет, пока прибудут остальные. Ее восторг растекается в разные стороны, заменяя ужас и холод предвкушением. И когда другие дети появляются, для них уже всё готово. Так легко. Самое легкое, что ей доводилось совершать: просто находиться здесь с сестрой и друзьями. Находиться там, где чувствуешь себя на своем месте.

Вэл наблюдает за тем, как разворачиваются события. Тут чудесно теперь, когда самое страшное миновало. Она бы могла вечно смотреть, как их молодые версии берутся за руки, как поют и играют. Они такие юные и счастливые. И в полной безопасности. Они с Китти наконец-то снова вместе. Здесь есть всё, что нужно. Так легко просто наблюдать. Так приятно.

Кто-то что-то умоляюще шепчет. Но это же бессмысленно. Вэл создала свой мир безупречным, где никто не грустит, никто…

Но нет, это не они. А то, какими они были. Она почти позволила чудесам и воспоминаниям поглотить ее. И теперь понимает, что означал тот умоляющий шепот. Друзья тоже хотят остаться здесь. Забыть себя и вернуться к прежним версиям. Наблюдать вечно.

Вэл мысленно отстраняется, чтобы видеть, а не просто следить за происходящим. Ее юное воплощение так и светится огнем решимости, подпитываемое силой воли, но без накопленного опыта легко поддается манипуляции. Думая, что творит мир для сестры и друзей, Валентина на самом деле является лишь жертвой обмана.

На этой огромной лжи, что реальная жизнь искалечит детей, построено здесь всё. Однако Вэл уже достаточно взрослая, чтобы понимать: непосильная ноша взвалена на бедных ребят не ради их блага, а для удобства и извращенных целей тех, кто остался в безопасности снаружи.

Тех, кто и сейчас находится там, вооруженных и выжидающих. Вэл уже почти забыла про них. Это место – ловушка, подслащенная ложью. Разве можно винить детей в том, что они поверили в обман? Им приходилось выживать здесь, в конце концов.

Но Вэл отказывается снова терять себя среди миражей. Она уже видела, как дети попали сюда. А как они выбрались наружу после ее исчезновения, после потери Китти?

Чтобы оставаться настороже, приходится цепляться за свое отчаяние, за мысли о вооруженных мужчинах и о детях, которые уже на пути сюда. Собрав волю в кулак, Вэл опять выдергивает себя и друзей из липких воспоминаний и тащит через все их приключения и игры, мимо тех моментов, когда ее юная версия перехватывает контроль и прекращает вызывать Господина Волшебника, чтобы защитить товарищей. Вперед и вперед, пока они не упираются в стену, где всё закончилось.

Та же застывшая сцена: Айзек стоит на коленях, Маркус пятится, Хави и Дженни разбегаются, Китти проглочена тьмой, Валентины уже нет среди них. Они выглядят выцветшими. Не сожранными магией, а отвергнутыми ею.

Это не решает проблему. Они, может, и покинули это место, но это место не покинуло их. Не совсем. Оно осталось в них – слишком тихим, почти неразличимым гудением, фантазией об идеальном детстве. Шрамами на сознании, которые не исцелятся со временем, потому что никто даже не считает их ранами – лишь идиллическими воспоминаниями.

Вряд ли в этот раз можно надеяться, что тьма снова отвергнет их. Вэл истратила все свои силы, сражаясь даже за крохи контроля.

– Мы должны… – начинает она, но осекается, когда что-то скользит по ее ногам.

Оживший мрак обвивается вокруг нее и…

И всё опять отматывается к середине, включаясь в процесс игры между детьми.

– Блестящий! – восклицает Китти, вскидывая руки над головой.

– Это даже не цвет, – возмущается Дженни.

Однако сверху тем не менее льется сверкающий дождь, взрываясь на высунутых языках друзей. На вкус капли напоминают чудесное ожидание перед тем, как открыть подарок, и лишь заглядываешь внутрь одним глазком, уже точно зная: там именно то, что хотелось сильнее всего.

– Фисташковый! – выкрикивает Хави, затем, попробовав дождь, разочарованно ворчит: – Я думал, он окажется противнее, – после чего смеется и бежит резвиться под струями, которые напоминают на вкус живность из подлеска, ищущую убежища в норах и свернувшуюся во мху.