Смерть в прямом эфире

– Мы не можем уйти, – глаза Китти наполняются слезами. – Это место питается нашим будущим. Поэтому нам удалось протянуть дольше отца Дженни. Он сам выбрал такую судьбу, не оставив почти ничего для съедения. Но тьма постепенно откусывает и от нас. Это больно. И ужасно, – она яростно хмурится и добавляет, словно худшего проклятья не существует: – А еще тут очень скучно!

Вэл с отчаянием смотрит на Айзека.

– Мы выведем их всех, – Он сцепляет их мизинцы, скрепляя обещание. – Клянусь, в этот раз никто не бросит здесь Китти.

Она кивает, едва сдерживая слезы. Эти монстры снаружи решили, что жизнь некоторых детей – приемлемая цена за их патриархальный фетиш перед невинностью, за их однобокое понятие «хороших детей».

К чертям «хороших»! Эти дети были настоящими. И нуждались в любви, заботе и защите. А все взрослые их просто подвели.

Фальшивый спектакль позади набирает обороты. Маркус держит сотворенные версии Вэл и Айзека на месте, пока Дженни и Хави спорят про мелодию. Один постоянно поет ее в минорном ключе, а другая упрекает вечного озорника за розыгрыш и уговаривает отнестись к происходящему серьезно, причем изображает свое желание придушить его так убедительно, что даже заставляет усомниться в наигранности реальную Вэл. Она гордится друзьями за виртуозное исполнение ролей. И ужасно боится, что не сумеет как следует распорядиться выигранным ими временем.

– Просто достань плащ, – предлагает Айзек с абсолютной уверенностью, что ей всё удастся. – А затем мы покинем это проклятое место.

– Но чем он нам поможет? Ведь Господина Волшебника нельзя вызвать, раз он уже растворился.

– Вы совсем забыли, как нужно играть, – фыркает Китти. – Это же совсем как пятнашки. Просто назначьте нового водящего.

– Нового водящего? – переспрашивает Вэл, но от накатившего осознания уже стало трудно дышать, трудно думать. Жителям Благодати каждый раз требовался Господин Волшебник на замену предыдущему. Благородная жертва, чтобы стать сосудом, ограничивающим силу этого места. Придающим ей форму, чтобы гудение опять сосредоточилось на трансляции уроков. На пропаганде верований здешних фанатиков. – И кого же?

– Ты и сама понимаешь, – раздраженно стонет Китти. – Это так очевидно.

Айзек отпускает руку Вэл и снимает очки. Возможно, чтобы размытое зрение не позволило наблюдать за последующими событиями. Но он всё равно наклоняется к ней, словно спрашивая разрешения.

Она невольно делает шаг назад.

– Нет. Ни за что. Должен быть другой выход.

– Меня с самого начала готовили на эту роль, – в голосе Айзека не слышно страха или гнева. Лишь принятие своей судьбы. – Он учил меня еще в детстве, как следить за остальными. Как видеть, что им нужно.

Вэл закрывает глаза, но тьма этого места никуда не девается. Она повсюду. Они опираются на нее, дышат ею. Она даже ощущается солью на языке. Хочется рыдать от знакомого и такого родного вкуса черного цвета.

– Пожалуйста, – просит Айзек. – Оно показало, на что это будет похоже. Разреши мне показать и тебе. – Он надевает свои очки на глаза Вэл.

В линзах она видит увеличенное будущее, сотворенное для них. Дар.

* * *

Всё так же просто, как и загадать желание, точно зная, что оно исполнится.

Вэл тянется в глубь себя и вытаскивает плащ. Он сделан не из материала, а из волшебства этого места. Этого чудесного, магического места.

Она еще раз целует Айзека и собирает остальных. Они понимают, что необходимо сделать, и помогают: образуют круг, поют песню. И хотя слова принадлежат уже не детям, а взрослым – померкшим, сломленным и поникшим, – этого хватает. Когда плащ опускается на плечи Айзеку, тем самым друзья передают ему магию, а магии – его. Он улыбается с облегчением и благодарностью, после чего исчезает.

И возвращается уже Господином Волшебником в полном облачении.

По-прежнему самим собой, но с легким отличием. Теперь его увеличенные глаза отражают свет, сияя во тьме. Вэл цепляется за это зрелище, цепляется за мысль, что именно Айзек, их Айзек – ее Айзек – будет присматривать за детьми. Направлять их. Учить.

Он театральным жестом откидывает полы плаща, прикасается к цилиндру и исчезает. Круг постаревших усталых друзей обнаруживает ожидающую их дверь. Для них здесь больше нет места. Они выходят наружу и оказываются снова в подвале, возвращаются в дом. После чего остаются здесь, чтобы быть недалеко от Айзека. Между друзьями проводится спокойное, полное надежды и воспоминаний о счастливом совместном детстве совещание. Шарлотте надлежит оказаться подле отца, однако нельзя отправлять ее за завесу одну. Их дети помогут и пробудут там лишь то время, которое пойдет им на пользу. А когда вернутся, всё станет еще лучше.

В конце концов, пространство теперь контролирует Айзек. Всё снова в порядке. Поэтому ничего больше не угрожает их детям.