Смерть в прямом эфире

За другой дверью год оглушенной тишины, проведенный в ярком, жестком и требовательном мире. Валентине приходится есть и посещать туалет. Спать одной. Делать множество вещей, которые кажутся бесполезными и невозможными, под присмотром отца. Он следит за дочерью, точно та способна исчезнуть в любое мгновение. Она же считает его одновременно и героем за спасение, и трусом за то, что поместил в новую тюрьму, однако чаще жалеет, видя, насколько он напуган. И неспроста. На самой грани чувств до сих пор таится тихое гудение, ожидающее лишь просьбы помочь.

Но Валентина тоже боится, ощущает вину и упрямо решает никогда больше ни о чем не просить. После чего запирает дверь, ведущую к Господину Волшебнику и всему, что было раньше. И придерживается сделанного выбора: ни разу не взывает к чудесной силе до тех самых пор, пока не обнаруживает распахнутую створку и отца, в итоге бросившего спасенную дочь одну.

Возможно, именно этого зияющего проема не хватало гудению, чтобы дотянуться до беглянки и схватить ее. Возможно, это было началом конца. Теперь уже неважно. Теперь все двери распахнуты настежь, осталась лишь одна, последняя, за которую нужно заглянуть.

За ней, сияя так ярко, что больно глазам, царит надежда. Здесь собрались все те, кого любит Вэл: самые старые и верные друзья, с которыми она хочет провести будущее. Жизнь с Айзеком, где ее видят и где видит она. Годы воспитания его дочери, а может, и собственной малышки. Еще не поздно, пока еще нет. Вэл может получить всё это. Но как бы пристально она ни всматривалась в лицо девочки, перед глазами всплывает только образ Китти.

Свет за этой последней дверью обжигает кожу, опаляет несбыточностью самой заветной мечты. Тогда Вэл отчаянно хватается за эту мучительную боль, за многие годы чудесного будущего. За его бесконечность. За истинное и единственное желание. И отпускает на волю стремление осуществить его – такое сильное и безудержное, что никакой дерьмовой карманной вселенной с ним не справиться.

Потом Вэл открывает глаза, разжимает кулак и разрывает дыру в ткани пространства между реальностями.

Темноту не впускай

Вэл берет Маркуса за руку.

– Я люблю тебя и горжусь тобой.

После чего выталкивает его без объяснений, на которые нет времени. Тьма вокруг них приходит в движение, дергается и вздрагивает. Тени застрявших здесь детей разбегаются прочь и прячутся. Остается только Китти. Вэл удерживает ее на месте.

– Ты всё же вернулась за нами, Валентина, – роняет Хави и целует подругу в щеку. – Я никогда не сомневался, что так и будет.

– Правда?

– Нет, – отвечает он со смехом. – Но я обожаю ошибаться. И преуспел в этом.

Затем следует за Маркусом через разрыв.

Дженни дрожит, оглядываясь с таким видом, будто подумывает остаться. Вэл знает, что – вернее, кого – она ищет, поэтому мягко произносит:

– Его больше нет. И помни: ты всегда была самой лучшей для нас. И обязательно справишься с любым испытанием в одиночку.

Вэл притягивает волшебство, как способна лишь она, и вкладывается в слова с такой силой, что они превращаются в приказ. Дженни кивает, веря, что действительно способна на свершения, берет руку подруги и позволяет той вытолкнуть себя наружу.

– Ты опять меня бросаешь, – говорит Китти без грусти и удивления.

Голос ее звучит просто чуть обиженно и утомленно – более утомленно, чем следует такой малышке. Любой малышке. Это разбивает Вэл сердце.

– Больше никогда, – клянется она.

– Идем, Китти, – Айзек протягивает руки. – Мы забираем тебя с собой.

Но она больше не настоящая девочка. Уже нет. Вокруг нее пульсирует мрак. Когда она вдыхает его, то объединяет в себе всех других детей – бледные и дрожащие тени с пустыми глазами, – а затем произносит голосом ведущей:

– Мы справимся. Потому что основатели по-прежнему наблюдают и слушают. Ждут, когда опять смогут смотреть передачу. Мы найдем новых друзей, как всегда. И вечно будем рассылать заманчивые и полные блестящих надежд приглашения. Обретем следующего Господина Волшебника – лучше прежних. А после…

– Хватит, – прорезает тьму голос Вэл.

Потерянные дети вокруг Китти начинают трястись, их края размываются. Сестренка яростно хмурится, но хотя бы опять становится самой собой. Пока что.

– Я не виновата. Ничем не могу помочь. Так тут всё работает: кто-то должен управлять магией, придавать форму гудению. Заключать сделки со скучными взрослыми, которые хотят вернуть программу. Поэтому тьма использует меня. И теперь мне нужно снова так поступить. А когда появится новый Господин Волшебник, я окончательно исчезну, потому что почти уже безвкусная, по словам этого места. Очень грубо, кстати, – склонив голову, Китти словно прислушивается к чему-то. – Оно говорит, что я стану на вкус как черный цвет, а потом совсем растворюсь. Навсегда, – ее глаза выглядят уже не ярко-синими. Они блекнут, лишенные жизни. – Я бы предпочла стать на вкус блестящей, – шепчет сестренка.

Вокруг нее вьются бесплотные тени. Вэл гадает, кем были эти дети. Кем могли бы вырасти.

– Я не брошу их. Не брошу никого из вас, – обещает она, даже понимая, что не сумеет вывести их наружу.