Смерть в прямом эфире

– Тебя научили так думать, – Маркус сгребает Дженни в объятия, к ним присоединяется Хави. – Что быть одной плохо. Что сама по себе ты неполноценна. Что тебе необходимо поступать так, как от тебя все ожидают.

– Нам ты всегда нравилась такой, какой была, – Хави поглаживает подругу по волосам. – Самой верной, умной, веселой, свирепой и крайне раздражающей.

Она издает смешок и пытается ударить утешителя, но тот находится слишком близко, чтобы тычок произвел какой-либо эффект. Затем лицо Дженни становится грустным, она крепко зажмуривается.

– Я больше не хочу вернуть это место. А хочу быть личностью. Довольной самой собой. Но как этого добиться?

– С помощью психотерапии, – предлагает Хави.

Маркус внезапно меняется: у него на переносице появляются круглые очочки, а борода седеет. В руках он держит кипу бумаги и изящное перо, а когда заговаривает, фразы льются с преувеличенно немецким акцентом.

– На сегодняшнем сеансе я бы хотел вернуться к вашему детству, которое контролировало младшее божество из карманной вселенной.

– Вы оба такие идиоты, – комментирует Дженни сквозь истерическое хихиканье. – Я имела в виду совсем другое. Имела в виду – как нам победить? Как выбраться самим? Как не допустить, чтобы сюда отправили наших детей?

Вэл видит только один выход. Если появится новый Господин Волшебник, для них здесь не останется пространства. В конце концов, эта карманная вселенная совсем крошечная и способна вместить лишь одно младшее божество, которое жаждет исключительно вкусную закуску в виде детского будущего. Вэл шагает ближе к Китти, воображает тьму вокруг сестры кожурой апельсина и принимается осторожно избавляться от лишних слоев.

– Может, у меня получится сотворить дверь наружу? – Маркус вскидывает руки, и вскоре чернота вокруг расцвечивается дверями всех форм и размеров, какие только удается себе представить: большими медными вратами, потайными калитками, даже гардеробными и гаражными створками. Но все они лишь картинки. Нарисованные, ненастоящие. Они возникают быстрее и быстрее, отражая нарастающую панику художника. Их края расплываются и сливаются вместе. Он боится, и страх сказывается на иллюзиях, которые тают, исчезают. Включая фальшивый круг друзей. Теперь наблюдатели могут видеть реальный. – Нет, нет, я справлюсь! – обещает Маркус, хотя по его лбу уже стекает пот.

Хави кладет руку на плечо приятеля.

– Ничего страшного. Никто из нас не сумел найти выход наружу. Мы выбрались не сами.

– Неправда, – возражает Дженни. – По крайней мере, не совсем правда. Вэл ведь всё время умудрялась где-то спрятаться. Может, и сейчас сможет обнаружить прореху?

– Мне кажется, я просто выкапывала себе что-то вроде норы, чтобы хоть немного отдохнуть. Но не помню, как это делала, – признается Вэл, проклиная себя за утраченные детали столь тщательно запертого за дверьми прошлого.

Затем смотрит на Айзека, на друзей и понимает: видение в очках уже сообщило, как требуется поступить. Всё не сложнее, чем загадать желание, точно зная, что оно исполнится.

Вэл тянется в глубь своего разума, ищет. Не Господина Волшебника или плащ, а себя. И просит о будущем. О пути наружу.

Однако этого недостаточно. Она смотрит на Китти. Та морщит носик и высовывает язык. Теперь руки сестренки свободны. Вэл берет ее ладонь и крепко сжимает, думая обо всех вещах, от которых отгораживалась. О которых отказывалась вспоминать. Которые запрещала себе чувствовать. О каждом желании и о каждой эмоции, от которых отмахивалась только потому, что от нее этого ждали. От всего слишком грандиозного – слишком плохого или слишком хорошего, – чем не позволяла себе ужаснуться или насладиться.

Попав в самое средоточие своей души, Вэл распахивает все двери сразу.

* * *

За одной из дверей находится мать, не способная понять дочь и излучающая неодобрение всякий раз, как та грустит, просит о помощи или дерзит. Рядом маячит отец. Он воспринимает всё настолько близко к сердцу, что должен отстраняться и прятать свои чувства. Отворачиваться и надеяться на лучшее, потому что прямой взгляд на происходящее ранит слишком сильно.

За другой дверью маленькая Валентина стоит на верхней ступени лестницы, ведущей в подвал странного дома, и едва может вздохнуть от ужаса. Но потом ощущает, как ее руки касаются пальчики сестренки, и понимает, что способна выдержать любое испытание, пока не одинока. Способна справиться со всем ради Китти, чтобы уберечь ее от угроз.

За другой дверью счастье в кругу ее друзей. Ведь почти все время она была счастлива, так счастлива.

За другой дверью Айзек обнаруживает Валентину в одном из тайных мест и сворачивается рядом, позволяя ей отдохнуть и своим присутствием даря чувство безопасности. Айзек, ее Айзек. Прорытые сквозь тьму норы тянутся и тянутся. Можно было бы проследовать по ним, пробить дыру наружу и сбежать. Но Валентина никогда бы не бросила Китти и друзей. Никогда и ни за что. Отец делает этот выбор за нее.