Смерть в шато

Некоторое время они просидели в тишине, пытаясь переварить эту мысль.

«А что же тогда со стариком Корбо?» – терзало Ричарда главное сомнение.

– Не думаю, что он был способен на это, – заключила Валери. – А если бы и поступил так, наверняка постарался бы повесить вину на кого-то другого. Даже если бы сам уже этого не увидел.

Ричард определенно видел в аргументе Валери логику.

– Полагаю, все в какой-то мере виноваты.

– Я думала, среди таблеток найдется больше улик! – всплеснула руками Валери.

Ричард хлопнул себя по лбу.

– Может, и найдется! – воскликнул он, раздосадованный тем, насколько медленно соображает. – Лапьер искал не там, где надо. Все лекарства Рида каждую неделю раскладывал Сэмюэл Фридман. Сомневаюсь, что Лапьер заглядывал в трейлер Сэмюэла.

Валери схватила его за локоть.

– О Ричард, это гениально!

Они опять немного посидели молча, почти измученные мозговым штурмом.

В свете стоящей на низком столике перед ними свечи мелькнула маленькая тень, и тут же раздалось неуверенное гортанное «куд-кудах».

– Оливия, – заговорил Ричард мягко, словно обеспокоенный родитель, обращающийся к ребенку, которому приснился кошмар. – Не спится? Что случилось?

Он осторожно поднял Оливию, посадил себе на колени и принялся ласково поглаживать по голове, и курица почти замурлыкала, как кошка.

– Этот мир и не для тебя тоже, правда, Ричард? – тепло улыбнулась Валери. – Мне нравится.

Глава двадцать первая

Ричард снял записку от Клер, приколотую к лацкану костюма, который висел у входа в его кинозал-спальню.

«Лучшее, что я смогла найти, – говорилось там. – Отправилась в Тур за новым. На случай, если будут еще смерти, о которых придется поведать мировой прессе».

Ричард улыбнулся неуклюжему, как обычно, чувству юмора Клер, и улыбка эта продержалась на его губах ровно до того момента, как он повнимательнее взглянул на костюм. Они выбрали его вместе несколько лет назад, сразу после переезда во Францию, когда их пригласили на свадьбу разведенных эмигрантов, первую из многих. Ричард не мог вспомнить, что это была за пара, – лишь то, что они с Клер просидели на свадьбе всего ничего, а супруги те прожили вместе немногим дольше. Этот костюм просто-напросто был не про Ричарда. Немного броский, немного скользкий. Но Ричард все равно его надел вместе с рубашкой в цветочек – тоже выбор Клер – и почувствовал себя не столько пресс-секретарем, сколько праздно шатающимся по круизному лайнеру повесой.

Он встал пораньше, чтобы посадить Лионель с Валери на воздушный шар к Патрису, а затем понаблюдать, как он величественно поднимается в лучах утреннего солнца. Между молодыми людьми явно возникала привязанность. Лионель была буквально на седьмом небе от романтичности и свободы полета, а Патрис видел, какой эффект это на нее производит, и не мог сдержать гордости. И все несмотря на то, как Валери пристально наблюдала за ними из угла корзины, куда более встревоженная, с выражением лица овдовевшей итальянской дуэньи. Не хватало только черного платья и вуали. Валери вручила Паспарту Ричарду безо всяких указаний, что означало безоговорочное доверие, и это, в свою очередь, придало ему уверенности – уверенности, в которой он отчаянно нуждался для своего второго выхода к мировой прессе.

Вскоре после этого прикатили на нелепом лимузине Мартин и Дженни. Ален, Брайан и Стелла уже сидели внутри и пили кофе, а Дженнифер спустилась со своей фляжкой огуречно-шпинатного сока. Полезно для кожи, заметила актриса из-под густой маски грима. Ричард с Паспарту на руках неуклюже присоединился; когда он сел, костюм потерся о кожаную обивку и противно заскрипел.

– Затвердел с утреца, старик? – вкрадчиво протянул Мартин и получил заслуженный тычок локтем в ребра от Дженни.

Путешествие прошло относительно спокойно. Ален, как парашютист, постоянно проверял и перепроверял свой пояс с инструментами. Брайан и Стелла корпели над распечатанными раскадровками, обсуждая ракурсы и освещение. Дженнифер потягивала сок и читала сценарий.

В какой-то момент из динамиков донесся голос Дженни.

– Всем доброе утро, – безо всякой необходимости начала она, как стюардесса. – Вы не возражаете, если я открою люк в крыше?

Никто не возражал. По мнению Ричарда, немного естественного освещения пришлось бы как нельзя кстати. Затемненные окна лимузина и подсветка а-ля ночной клуб ранним утром сбивали с толку, но люк медленно открылся, впуская солнце. И стала очевидна причина, по которой Дженни вдруг захотела взглянуть в небеса: над ними бесшумно завис радужный воздушный шар Патриса.

– Великолепный бы вышел кадр, – улыбнулся Брайан, прежде чем вернуться к своим записям.

Стелла, тоже тепло улыбаясь, задержала взгляд на шаре.

– Нужно рассказать Саше, вдруг она захочет его использовать.

– Хм, – усомнился Брайан. – Это если наш великий режиссер поправится и сможет встать с постели.

Его сарказм подпортил момент, лимузин укатил вперед, оставляя воздушный шар позади, и Дженни вновь закрыла люк.

– Что вы сказали? Саша больна? – невинно уточнил Ричард.

Стелла сочувственно кивнула: