Смерть в темпе «аллегро»

Хорошо, положим, что опрашивать надо не публику. Кого же тогда? Дирижера? Он стоит вполоборота к ложе – да и не до того ему. Оркестрантов? Нет, все заняты. Артистов на сцене? Да, их – но не всех подряд. Нужен артист, который постоянно находится на сцене, но мало поет. А что ему тогда делать? Правильно, смотреть в зал. Идеально подходит исполнительница Маргариты де Валуа – в конце третьего акта королева Марго должна стоять на сцене и ждать, пока все поздравят Валентину де Сен-Бри и ее нелюбимого супруга графа Невера со свадьбой. В тот вечер Маргариту де Валуа исполняла прекрасная Женя Нравина.

– Ну, если ты полагаешь, что я – идеальный свидетель… – улыбнулась певица, – что с тобой поделать, спрашивай.

Они дошли до опустевшей сцены. Нравина прилегла на диван, рядом профессор опустился в средневековое кресло, которое не убрали после репетиции. – Из «Риголетто» декорация? А трещину так и не заделали…

– Я стояла в третьем акте вот здесь, – указала она жестом. – Как всегда, еще при тебе так было.

– Женечка, ты ведь все ложи знаешь, правда? Владельцы ведь не меняются? – Она кивнула. – Вот, скажем, кто бывает тут? – Каменев указал на ближайшую ложу бенуара со стороны виолончелей.

– Ну как не знать? Тут сидит старичок с супругой, он – вечно в орденах, она – по последней моде.

– Верно, еще при мне были, – кивнул тенор и повернувшись, показал на другую, интересующую его ложу. – А тут?

– Два молодых человека обычно бывают. Один – франт, всегда цветы кидает. Другой… его не знаю – скромный, небогатый, как будто камердинер первого.

– Тогда на спектакле в ложе было четверо?

– В пятницу? Да, вчетвером сидели. Эти двое как обычно, а других не знаю.

– Что-нибудь странное было? Не знаю, может он цветов не кидал?

– Кидал, как обычно – в самом конце второго акта, после верхнего «до».

– А в конце третьего акта?

– Знаешь, вот ты сейчас сказал – и я вспомнила, – подняла голову певица. – Да, странно: они не аплодировали. Стояли, смотрели друг на друга, видимо, разговаривали о чем-то своем. На сцену – ноль внимания.

– А что говорили, не слышала?

– Николай, ставили «Гугенотов». Ты когда-нибудь за этой плотной оркестровкой что-нибудь слышал?

– Да, извини, – засмеялся Каменев, – глупость сморозил. А на поклоне перед антрактом?

– Коля, ты издеваешься…

– Самую малость, – улыбнулся тенор.

– Ну, я надеюсь, хоть чем-то помогла?

– Не представляешь себе, насколько. Видишь ли, я не понимаю нескольких вещей в этом деле…

– А полиция понимает?

– Полиция… Там работают грамотные люди – но… но…

– Они слишком грамотные?

– Именно! Понимаешь, они руководствуются какими-то вещами, к которым привыкли. Они не понимают, что не может театрал просто так уйти со спектакля. Тем более, если королеву Марго поешь ты.

– Ну польстил, польстил… Что еще не понимаешь?

– Много чего. Смотри сама: бутылка шампанского. Что она там делала? Вот представь: два человека пошли прогуляться, взяли с собой бутылочку «Вдовы Клико». Дошли до леса – и их там убили. Что это?

– Пикник?

– Не знаю, мне кажется, что нет. На пикнике была бы корзинка с едой – а то и не одна. И потом, у них чистые ботинки – точно приехали на извозчике. Куда он делся потом? Они могли просто доехать до места и отпустить извозчика, но это значило бы, что они, разодетые в пух и прах, в лакированных туфлях по последней моде собирались идти обратно пешком. Маловероятно…

– Согласна, – кивнула сопрано.

– Другой вариант: они приехали на извозчике и он их убил? Тогда в чем мотив? – ни следа ограбления. Что, извозчик мог так оголодать, что убил из-за двух корзинок с закусками, а они оказались столь мелочными, что под дулом пистолета не отдали их? Бред, полнейший бред! Тем более, что траектории выстрелов против такой гипотезы.

– А какие есть другие варианты? Что думает полиция?

– Полиция пока не делает никаких выводов. У них в ведомстве, видимо, полагают, что поспешный вывод – худшее из зол.

Они правы: отказаться от своего вывода очень сложно. Даже если видишь, что твой вывод неверный – что-то да тянет его использовать. Даже если появляются новые факты, скорее начинаешь сомневаться в них, искать подтверждение их неправдоподобия: «а откуда мы о них знаем? а можно ли им доверять? а не фальшивка ли это?» Вопросы, конечно, хорошие, если в них нет обвинительного уклона. А в таком случае он налицо.

Хуже того, если ничего не помогает и факт бесспорен – его пытаются как угодно прикрутить к своей теории. А когда таким способом прикручен первый факт, второй, третий – то как не прикрутить остальные? И чем дальше, тем сильнее нарастают искажения.

– И поэтому не делают выводов?

– Они – нет.

– А ты?

– У меня есть пара мыслей, но они из области бреда.

– Поделись. Может, и я чем окажусь полезна. С полицией сотрудничать – так себе удовольствие, но двое убитых… Что ты еще не понимаешь в этом деле?

– Легче сказать, что понимаю.