Смерть в живых образах

– Славу тёмному, смерть убогому. Во веки веков. – громко изречил он вдавив копыто в мясистое брюхо своего врага. Последний удар булавой разнёс голову Спасителя, наполнив залы метрами крови, пуская царапающее поверхность волны полные демонического мяса и костей, своды ангельских опилок и последней в этом мире надежды – мозгами главного героя. Осколки посекли многих культистов, разрывая их бессмертные гнилые тела на части, но не повредив силе Дьявола. Месть – порождение зла, следствие любой Войны и ненависти была поглощена Им. Но немного неприятным образом. Дьявол упал замертво. Маленький нож влетел в открытый рот дьявола, разрезав язык и пробив шею находящегося в нем человека – что даровал Антихристу сознание. Условное добро не может существовать без абсолютного зла, но и добро достаточно продуманно, чтобы не позволить существовать злу без себя. У тьмы не будет рабов. У света – хозяев. В мире не будет ни смерти, ни бессмертия.

Ты же поднимешься?

Склонённые над дорогой облысевшие деревья. Серый от угольной сажи снег. Улица бараков, почерневших от старости. Закашливающийся от ядовитого воздуха, рано состарившийся отец и его, тихо сидящая в своей комнате, тринадцатилетняя дочь. Слишком тихо. Дома сыро и темно. На улице хоть ничем не лучше, но зато там ждут друзья. Которые, в отличии от холодных батарей, смогут тебя согреть. Вот только старую деревянную дверь охраняет страшный цербер – пьяный батя. Восемь лет назад от рака лёгких умерла его жена, мать девочки. Всё это время он сидит на её поминках в полном одиночестве. Он давно перестал быть тем, кем помнит его девочка – любящим отцом и добрым человеком. Он давно перестал быть хоть кем-то. Сегодня опять запретил своей дочери выходить из дома.

– Дома поиграешь… Тупое, бесполезное занятие, бестолковой, бесполезной девчонки.

Сказало красно–черное, вонючее тело, поднимая рюмку спирта разведённом в талом снегу. «Ну, а чё, холодную воду отключили на неделю. Чем нормальным людям спирт разбавлять?» думал про эту вынужденную меру квартирный монстр и тиран. Ещё он был уверен, что его дочь до сих пор играет как маленький ребёнок. Батя говорит, не глядя на неё. Он смотрел в рюмку. Ему нравится этот горький, раздирающий горло вкус спирта. Ему нравилось горькое чувство разрывающее сердце, когда в очередной раз делал больно своей дочери. Которая, как он думал, его все ещё любила и переживала за него. Ребёнок прикрыл дверь с дырой вместо рукояти, просунув в проем над дверью специальное полотенце – что бы не открывалась. В её окно кто-то тихо постучал два раза.

– Привет, Ань.

Это её друг Мифа. Вообще, его зовут Миша. Во только, когда они в детстве познакомились, он сильно заикался и шепелявил. Из-за этого представился именно так. И теперь для друзей он Мифанчик.

– Привет. Меня не отпускают.

– Давай хотя бы в подъезде посидим немного, а потом я к остальным пойду. Так и знал, что этот мудак опять…

– Не говори про него так.

– Как? Правду? Ну мудак же!

Прокричал он не прекращая шептать

– Сейчас я выйду.

Устало ответила девочка. Достала из шкафа без двери летние, стёртые кроссовки с камнем в подошве, который уже давно стал её частью. И осеннюю одежду. Аня вышла в окно. Там все равно из-за снега невысоко, а дом и без этого давно просел. Она слезла, её друг открыл ей хлипкую дверь подъезда её же дома. Девочка по–быстрому забежала туда. Там дети тихо поднялись на второй, и он же последний этаж дома. Выше был только чердак без люка.

– Ань, смотри.

Мальчик показал на черноту, которая оказалась чернее всего окружающего.

– Открыли.

Тихо заметила она, медленно пуская пар в бездну над головой.

– Взломали! Смотри, как там темно.

– И страшно.

– Слезем туда?

– Ты лезь, а я посмотрю на тебя. Если вернёшься – тоже полезу.

– А что со мной там случится? Монстры утащат?

– Может монстры, а может люди.

– Может на монстрах лучше остановимся?

– Ага, они уж точно подобрее будут. – Аня прерывисто вздохнула – Как думаешь, что там? Голубятня тут заколочена, света вообще нет. Должно же хоть что–то проходить через доски. Жутко как–то.

Тут мальчик решил как–нибудь напугать девочку, когда та залезет наверх. Но как её туда заманить? Конечно же сказками.

– А может там кто-то что-то спрятал? Клад какой? Зачем ещё замок ломать? Залезть и спрятать что–то дорогое. Посмотри, залезь, вдруг золото ворованное!

– Я чужого не возьму.

– Золото дважды краденным не бывает. Ну, если приземлёнее, может там сахар кто захоронил или тушёнку белорусскую. Кстати о птичках, ты уже сколько мяса не ела?

– Не важно.

– Важно, блин! Вот дур-р… рочка. Что может быть важнее нормальной еды?

– То, что за тобой из-за неё никто не придёт. Если такой голодный и смелый, так лезь сам.

– Я, знаешь, тут подумал, а если там не что–то дорогое, а максимально дешёвое? Туша какая пьяная улеглась и спит с попойки. Чёрт лохматый какой–нибудь.

– Чёрт?

– Ага, лохматый. И с ножом. Может ждёт нас?

– Я думаю, любой кто там заснёт к чертям и замёрзнет.

– Тогда всё же что же там, после выхода за крышу, в чердаке?

– Что–то не страшнее крышки гроба для твоего – пробитого чердака.