Смерть Вазир-Мухтара

Болезнь бродила по телу, она еще не выбрала места и названия. Он стоял в полупустой комнате, которая, как женщина, ждала его возвращения. Стоял, расставив ноги, и чувствовал слабость в ногах и теле, которая клонила к полу. Сашка возился в коридоре, потом вошел, что-то сделал, повернулся и ушел. Было очень рано, и никаких звуков, кроме этих, не слышно было. - Я влез в неоплатные долги, - сказал Грибоедов, советуясь мутными глазами с мебелью, - фельдфебель Левашов меня допрашивал и теперь говорит со мной снисходительно, Ермолов дал мне время на сожжение бумаг и презирает меня, Паскевич освободил меня и стал мой благодетель. А Бурцов попрекает меня моим "Горем". Он спустился по лестнице и пошел довольно ровно к улице, где жила Нина. На перекрестке он вдруг остановился и, не раздумывая, повернул к дому генерал-губернатора. Он ничего не сказал испуганному лакею, оттолкнул его и вошел в кабинет. Там никого не было. Тогда он прошел - --------------------------------------(1) Любимого бога (нем.). (2) Да здравствует прекрасная Флоренция (ит.). в столовую залу, налил себе из хрустального карафина воды и выпил. - Теплая, какая гадость, - сказал он с отвращением. Он двинулся в спальную. Громадная госпожа Кастеллас натягивала на ногу чистой бронзы чулок и возилась с громадной подвязкой. Он посмотрел на нее задумчиво. Потом она закричала низким голосом, и откуда-то скатился, выпрыгнул в халате генерал. Он потащил Грибоедова за рукав, дотащил его до кабинета, и бросил в кресла. Он был испуган, и нос у него был сизый. - Вы... больны? Он вскочил, принес стаканчик с желтой жидкостью. - Выпейте. Отмахнувшись от генеральских рук, которые все хлопотали, Грибоедов сказал ему: - Предупреждаю вас, что готовится ревизия, по безымянному доносу. Генерал откинулся назад корпусом, и халат разлетелся в обе стороны. - Хотите верьте, хотите нет, - сказал он дрожащим голосом, - но не боюсь. Пусть приходят, черт возьми, а я всегда скажу: пожалуйста. Вам же, Александр Сергеевич, как человеку, как поэту, как душе русской, объявляю, если хотите, свою солдатскую благодарность. Выпейте, голубчик. Это не вино, это состав... состав... Он хлопнул в ладоши и звякнул в колокольчик. Вошел вестовой. Генерал оглядел его подозрительно: - Ты... употребил? - Никак нет, ваше высокопревосходительство. - А я говорю, что употребил. - Слушаю, ваше высокопревосходительство. - Карету для его превосходительства. - Слушаю, ваше высокопревосходительство. - Хотите верьте, хотите нет, но они все пьяницы, - сказал генерал. Руки его дрожали. - Вы... приготовьтесь, генерал, - сказал серьезно Грибоедов и лязгнул зубами. Генерал прошелся по кабинету так, словно на туфлях его были шпоры. - Александр Сергеевич, человек души прямой, как я и вы, - никогда не приуготовляется. Хотите не верьте, но перед вами я нараспашку. Могут придраться. Могут. Нынче век такой, придирчивость в крови. Но вы думаете, я испугался? Нет, я не испугался. Просто, если хотите знать, по летнему времени ошибусь бокалом, а если зимою, пожалуйста: выеду без белья, в одном мундире под вьюгу. "Лучше убиту быть, нежли полонену". Вот как в наше время разумели. И последнее мое помышление будет-с: Россия. А предпоследнее: человек души высокой, поэт и... друг - Александр Сергеевич. Генерал был в восторге. Он подбежал к Грибоедову и чмокнул его в лоб. Потом убежал и вернулся в сюртуке. Он взял под руку Грибоедова, бережно, как драгоценность, вынул его из кресла, свел вниз и сам распахнул двери. Карета... карета... Тифлис просыпался. Небо слишком синее, а улицы жаркие. Он опять стоял посредине комнаты и ежился. Сесть он боялся. Сашка вошел и объявил: - Господин губернатор. Завилейский весело протянул обе руки. - Зачем вы это сделали, - спросил Грибоедов Завилейского, не замечая открытых объятий, покачиваясь и морща лицо от боли, - это гадко. Он был похож на пьяного. Завилейский внимательно на него смотрел. - Он всем мешает, - сказал он негромко, - вы многого о нем не знаете, Александр Сергеевич. Грибоедов забыл о нем. Он покачивался. Завилейский пожал плечами и ушел, недоумевая. Грибоедов опустился на пол. Так он сидел, смотрел вызывающим взглядом на стулья и дрожал. Вошел Сашка и увидел его на полу. - Вот, Александр Сергеевич, - сказал он и заплакал, - вот вы не мазались деревянным маслом, что ж теперь будет, - утер он нос кулаком, когда вы совсем больной. - Ага, Сашенька, - сказал ему с полу Грибоедов и тоже заплакал, ага, ты не чистил мне платья, ты не ваксил мне сапог... Тут - постель, холодная и белая, как легкий снег. И болезнь укрыла его с головой.

20