Смерть внезапна и страшна

Рэтбоун отчетливо ощущал, что свидетельница наслаждается драматическим моментом, своей властью над аудиторией.

Уилберфорс не перебивал ее.

– Сэр Герберт обращался к услугам Пруденс каждый раз, когда ему была необходима искусная сиделка, – медленно проговорила Береника, и каждое ее слово словно молотком заколачивало гвозди в стоящую в зале тишину. – Он подолгу работал с ней… и временами они оставались вдвоем. – Она по-прежнему не глядела на хирурга, неотрывно следя за обвинителем.

– Ну, быть может, он не замечал ее чувств к себе? – предположил Ловат-Смит без малейшей уверенности. – Может быть, вы считаете его недалеким?

– Нет, конечно! Но…

– Конечно, нет, – согласился Уилберфорс, остановив свидетельницу, прежде чем она успела продолжить. – Поэтому вы не считали необходимым предупредить его?

– Мне это просто не пришло в голову, – призналась леди с негодованием. – Я вовсе не обязана вмешиваться в жизнь хирургов и едва ли могла сказать сэру Герберту нечто не известное для него… Я считала, что он прекрасно все понимает и найдет правильные пути. Но теперь, глядя назад, я понимаю, что проявила…

– Благодарю вас, – перебил ее Ловат-Смит. – Благодарю вас, леди Росс-Гилберт. Мне больше не о чем вас спросить, но мой ученый друг может задать вам свои вопросы. – В голосе его звучал деликатный намек на то, что дело Оливера проиграно и ему пора капитулировать перед неизбежным.

Адвокат и в самом деле ощущал себя крайне несчастным. Эта леди сумела разрушить если не все, то почти все из того, чего он достиг, расспрашивая Нанетту и Джеффри Таунтона. В лучшем случае он мог надеяться, что заставил присяжных усомниться в виновности Стэнхоупа, но эта победа теперь ускользала от него. Дело хирурга едва ли послужит украшением его карьеры, а теперь, похоже, ему не удастся спасти даже жизнь сэра Герберта, не говоря уже о его репутации.

Оливер обратился к Беренике Росс-Гилберт с выражением небрежной уверенности в себе, которой он отнюдь не ощущал, и принял самую раскованную позу. Суд должен думать, что у него припасено истинное откровение, какой-нибудь трюк или ловушка, которая единственным ударом разрушит успех Ловат-Смита.

– Леди Росс-Гилберт, – начал защитник с обворожительной улыбкой. – Пруденс Бэрримор была великолепной сестрой милосердия, разве не так? И ее способности намного превышали средний уровень?

– Безусловно, – согласилась Береника. – Я считаю ее познания в медицине значительными.

– А усердно ли она выполняла свои обязанности?

– Да, но вы, безусловно, и так это знаете.

– Действительно. – Рэтбоун кивнул. – Этот факт был уже установлен несколькими свидетелями. Так почему тогда вас удивляет желание сэра Герберта при любой возможности работать именно с ней? Или это не отвечало интересам пациентов?

– Да… отвечало, конечно же!

– Вы показали, что отметили в поведении Пруденс весьма определенные признаки влюбленности. Случалось ли вам замечать подобные признаки в манерах сэра Герберта, в особенности в присутствии Пруденс или в ожидании ее прихода?

– Нет, этого не было, – ответила дама без малейших колебаний.

– Отмечали ли вы в его поведении какие-нибудь отклонения от отношений, подобающих увлеченному своим делом хирургу и его лучшей и надежной сиделке?

Ответ на этот вопрос Береника обдумывала лишь мгновение. Она впервые бросила косой взгляд на сэра Герберта и тут же снова отвернулась от него.

– Нет, он вел себя как обычно, – сказала она Рэтбоуну. – Он всегда был корректен, увлечен своей работой и не обращал особого внимания на людей, кроме своих пациентов и, конечно же, практикантов.

Адвокат улыбнулся ей, зная, что женщин его улыбка очаровывает:

– Не сомневаюсь, что мужчины нередко влюблялись в вас?

Росс-Гилберт чуть повела плечами, выражая этим непринужденным жестом недоумение и отсутствие возражений.

– А если бы сэр Герберт обращался с вами подобным образом… так, как он вел себя с сиделками… Могли бы вы, подобно Пруденс Бэрримор, решить, что он любит вас? И не просто любит, а готов бросить семью, дом и репутацию ради чести сделать вам предложение?

Лицо леди вспыхнуло от удивления.

– О, небеса, конечно же, нет! Это просто нелепо! Нет!

– Итак, если Пруденс решила, что он влюблен в нее, вы считаете, что она ошиблась? Или подобная мысль могла прийти в голову только женщине, неспособной отличить мечты от действительности?

По лицу Береники пробежала тень, однако Оливер не понял, о чем она подумала.

– Да-да, конечно, – неуверенно кивнула попечительница.

Рэтбоуну пришлось пояснить свою мысль:

– Вы говорили, что она обладала определенными познаниями в медицине. Располагаете ли вы, сударыня, какими-нибудь свидетельствами того, что хирургические знания Пруденс Бэрримор позволяли ей самостоятельно производить успешные ампутации? Быть может, она в известной мере была не простой сиделкой, а уже хирургом?

Зал обежал шепоток, выдававший всеобщее смятение чувств.

Брови Береники подпрыгнули.

– Великий боже! Конечно же, нет! Простите меня, мистер Рэтбоун, но вы не знаете медицинский мир, если можете задать подобный вопрос. Женщина-хирург – совершенно абсурдное сочетание слов!