Смерть во фронтовом Киеве

– Оставаться на месте! Ничего не трогать!

Сураев нажал клавишу отбоя и прибавил ходу. Вполне возможно, что следовало повиноваться, однако очень уж не понравилась интонация говорившего: можно было бы понять гнев, раздражение, даже истерику, но эта холодная угроза… Лучше уж довериться интуиции и не рисковать.

Чёрт! Закрывая собой выход на улицу, перед ним раскачивается детина в камуфляжной форме. Одна рука на затылке, второй пытается поймать Сураева. Позади него чернеет открытый чулан, под ногами шуршат веники. Продолжая раскачивается, лезет в расстегнутую, пустую кобуру, с которой свисают нежные клочья паутины.

– Стой, гад, где стоишь!

– And where is John?

– Шо?

– Язык учи, дубина!

Сураев уже воспользовался приёмом, разученным некогда в школе бокса при Ленинском районном дворце пионеров, а назывался-то как? Вот – «выход из угла ринга путем размена местами с противником». Локоть ноет, в ноздрях густой чесночный дух. Сураев вслушивается, не визжат ли поблизости тормоза, а ноги сами несут его в сторону, противоположную той, откуда вышел к гостинице.

Ничего не поделаешь, домой нельзя. И до комендантского часа сорок пять минут. Есть в этих краях одно парадное, где в прежние времена можно было переночевать в абсолютной почти безопасности. Под самой крышей, на пыльном диване. А теперь? На что там можно наткнуться – на пьяного бомжа, семью честных бездомных или на противопехотную мину, засунутую в диван для смеха пьяным умоновцем? И разве не потому взял он… ну, занял те деньги – потому, что ещё в номере решил, где укроется? А до еврейского анклава отсюда идти всего ничего. Но сначала позвонить. Через несколько минут он прислонился к стене завода «Ленинская кузня». Малый старинный заводик замер в кризис, потом, как стало чуть повеселее, в одном из цехов открылся ресторан, незамедлительно прогоревший. Если там, внутри, и мается сторож, до случайного прохожего ему дела нет. А охранники из универмага перед Сураевым, словно на ладони: греются у костра и едва ли смогут чего углядеть за багровым неровным кругом. Как будто после всех эвакуаций, реквизиций и грабежей в районном универмаге осталось чего охранять! Торговые залы, склады… Интересно, занимаются ли экономисты такой категорией, как коммерческий оптимизм? Спросить заодно у Милки, она к этому ближе… Что-то долго идут длинные гудки. А если дома нет? Всё равно переходить в анклав, здесь лучше не оставаться… Ура!

– Мила, это я. Имя лучше не называть… Ну, наконец-то. Хотел к тебе напроситься… У тебя нет ли пустой квартиры какой, подруга тебе не оставила, чтобы поливала цветы? Вы, девочки, всегда выручаете друг дружку… Слава Богу… Потом, потом всё объясню! Собери вещички на несколько дней, затолкай в рюкзак всё съестное… Да, я думаю о своем здоровье и когда-нибудь обязательно там, в Павловке, полечусь. Делай что сказал, ситуация аховая. Буду через полчаса. Да, понял… Ты, кстати, одна там? У тебя там никого нет? Что? И это говорит девушка из хорошей семьи?

Короткие гудки. У костра охранник поднимается с ящика и исчезает. Трепыхаться нет нужды: вот возникает из темноты с поддоном в руках, снова садится и неторопливо оглядывает его, прикидывая, как половчее разломать. Если парню некуда спешить, о себе Сураев сказать этого не может. Ещё один звонок перед стартом. На сей раз в записной книжке нет необходимости.

– Иван Афанасьевич, это вас сосед беспокоит.

– Слышу, что сосед. Откуда звоните?

– Иван Афанасьевич, срочно уходите из дому. Берите Софью Иванну под руку – и побыстрее. К знакомым, куда угодно. В квартире оставаться опасно. Тарасу сами скажите, хорошо?

– Они уехали в село. Тарас попросил двухмесячный отпуск без сохранения содержания. Тося ведь опять… да вы ж знаете…

– А я-то думаю: отчего это в коридоре такая тишина? Дела… А вдруг что срочное?

– Да. И Тарас предупреждал, что народ ему будет звонить. Так вы можете пойти по вызовам. Делать ему, Сашке, говорит, всё одно нехрен, а двери старушкам лихо отжимает.

Сураев по доброте душевной несколько раз приходил на помощь престарелой соседке снизу, имевшей обыкновение захлопывать за собой дверь, не позаботившись проверить, с нею ли ключ. И приобрел в околотке сомнительную славу безотказного и бесплатного взломщика.

– Да ну их, ещё в полицию попадёшь…

– А на какие такие заработки вы купили новый телевизор?

– Да нет у меня телевизора! Тьфу ты, запутали вы меня, Иван Афанасьич. Тот человек, предупреждавший меня об опасности – постойте-ка, всего полтора часа, как предупредил, – он только что убит, вот так. Берите Софью Иванну…

– Куда мы побежим – из своей-то квартиры? Ну, у Тараса, пожалуй, совести достанет, а другой какой хам пригородный взломает замки, выбросит вещи – и где станешь с ним судиться? Нет уж, спасибо, дома и стены помогают.

– Что ж, жаль. Буду позванивать, с вашего позволения.

– А есть ли надобность? Ну, как желаете.