Смерть во фронтовом Киеве

Нажать на кнопку, убрать антенну… Надо бы разобраться, какое тут питание. Кажется, аккумулятор. А то запастись батарейками. Но до чего всё-таки удобная штука! Удобно быть богатым. Прокрадываясь по Мариинско-Благовещенской к северному переходу в еврейский анклав, новоявленный богач по-прежнему прижимался к стенам, однако, оказавшись напротив тёмной громадины здания, в котором до переезда в Петербург снимал, говорят, пол-этажа академик Перетц, ощутил новый прилив самодовольства: если не приходится ему переправляться сейчас через Днепр, обязан этим в значительной степени и самому себе. Дело в том, что на межобщинных переговорах выбор места для еврейского анклава неожиданно оказался камнем преткновения. Район вокруг Львовской площади, где в незапамятные времена стояли летописные «Жыдовъскiя вороты», остается слишком лакомым кусочком, чтобы администрация «дэржавных» выпустила его из рук, и никакие ссылки на еврейские погромы, учиненные в 1918 году атаманами Ангелом и Симосенкой, не сдвинули на сей раз с места правопреемников злосчастной «народной республики». Тем более что официальная их точка зрения состоит в том, что никаких погромов, собственно, и не было. Выдвигались, как водится, и культурно-исторические обоснования, но всерьез их не стоило принимать, ибо знаменитые евреи так же весело кочевали по Киеву, как и их славянские коллеги: если бы на каждом доме… – впрочем, в старых кварталах и сейчас в глазах рябит от мемориальных досок. Оказавшись в тупике, отцы города порешили рассекретить порайонные данные о национальной структуре населения, добытые последней, советской ещё переписью. Компьютерную обработку поручили социологической лаборатории, в которой Сураев трудится ведущим научным сотрудником, а писать заключение довелось ему лично.

Почему именно Сураеву? Завлаб был занят: бегал по городу, пытаясь устроиться в какой-нибудь из частных банков, вывески которых расцветили улицы после перемирия. Младшая братия, компьютерщики, трудилась не покладая рук: печатали на остатках казенной бумаги объявления для «физических лиц». Сураев, как и все прикосновенные к официальной статистике, прекрасно понимал, что и засекреченные данные могли быть на всякий случай выправлены в приятном для начальства аспекте. Поэтому и не заглянул в выпечатки, присланные с вооруженным до зубов курьером. Дотянул, как водится, до последнего, а когда надо было уже садиться за заключение, решил задачу нетрадиционным способом.

Припомнил, как в году этак 1967, студентом-первокурсником, не сумел отбиться от агитаторства перед очередными выборами. В конце концов, его выперли-таки на участок, и вот тогда-то, обойдя квартиры нескольких домов по Мариинско-Благовещенской, он увидел там больше унылых еврейских физиономий, чем за всю свою предшествующую жизнь. Вот почему в заключении, подписанном завлабом, Сураев бестрепетно указал на кварталы вокруг Мариинско-Благовещенской, некогда Малой Жандармской. Именно это, научно обоснованное, мнение и победило. Против конкурирующих предложений – на выбор кусок Подола севернее Красной площади или Березняки – у еврейских старейшин возникли принципиальные стратегические возражения: весь Подол можно снести с лица земли одним минометом, поставленным за гребнем Горы, а Березняки, отрезанные Днепром, попали бы в слишком уж большую зависимость от российского экспедиционного корпуса, контролирующего весь Левый Берег и захватившего загородный аэродром «Борисполь». «Казацкий» камуфляж почти отброшен: российские солдаты бродят по улицам со всеми знаками различия, нахально раскатывают по асфальту на БМП, а «казачки» появляются теперь, по слухам, только на заставах у мостов…

– Стий!

Отвлекшись лестными, что ни говори, воспоминаниями, Сураев чуть не налетел на первый контрольный пост. Тут их два, оба международные: с этой стороны «дэржавно»-ооновский, а с той – ооновско-еврейский…

– Стий! Кому кажу? Рукы!

Теперь ещё и руки ему растопыривай! Сам, однако, виноват. Вот и парубок в комбинезоне и с автоматом на плече.

– Топай до ватры.

Ну какая же гражданская война без костров на брусчатке площадей? За костром –классическое пулеметное гнездо, выложенное из бетонных блоков и мешков с песком.

– Зброя, наркота, золото йе?

– Нет.

– Немайе, кажешь… Кру-гом! Шо там у кышэни?

Задняя стенка радиотелефона блеснула красным.

– Добра штучка! – прищелкнул языком парубок– Алэ в мисти йе заборонэна.

– Не моя, у знакомого взял попользоваться.

– Чому розмовляйеш нэ дэржавною мовою?

– А разве мы не свободные люди?

– Тут дэржавна установа.

«Уж какое государство, таково и учреждение», – хотел ответить Сураев, но промолчал.

– Паспорт!

Паспорт он извлек местный; следовательно, придраться не к чему. Да и вообще умоновец если и цепляется, так со скуки, не по злобе.

– Топай!