Смерть во спасение

Лицо Темучина было погружено в мрачную тень ночи, и Ахмат не видел, какие сомнения терзают властителя, почему он хочет переменить своё же решение. Чингисхан помедлил и ушёл в шатёр, оставив прорицателя одного. Тот оглянулся. Семнадцать светящихся пар человеческих глаз сверлили его мольбой о спасении. Уже змеи и ядовитые тарантулы, почуяв вечернюю прохладу, выползали из своих нор на охоту. Пустыня быстро остывала, надвигался ночной холод, непереносимый для слабого изнеженного тела. Ахмат хорошо знал всех придворных кудесников. Он никогда ни с кем из них не дружил, маги всегда одиноки, но не питал и вражды. Среди звездочётов были и свои светлые умы, которые даже продвинули его в познании Вселенной. Так, старый Антоний, грек с Пелопоннеса, поведал провидцу, что теория Клавдия Птолемея о том, что все планеты, включая и Солнце, вращаются вокруг неподвижной Земли, совсем неверна. Земля не центр Вселенной, которая бесконечна, а мы лишь песчинки в необъятном космосе. И его морщинистое лицо с большими чёрными глазами теперь обречённо смотрело на провидца. Но что Ахмат мог сделать для старых магов, коли и его судьба, ещё столь ясно светившаяся яркой звёздочкой на небосклоне, теперь на одинокой ладье уплывала в туман. Видно, и ему уготована эта страшная участь. Ибо когда хорезмшах Мухаммед в первый раз спросил Ахмата, кто идёт на них войной, тот, не раздумывая, ответил: «Повелитель тьмы».

Глава четвёртая И ВСЁ СЛУЧИЛОСЬ ТАК

И всё случилось так, как предсказали византийские волхвы. Охранники не успели повечерять, как тотчас заснули, сидя на лавке и уронив головы на грудь. Феодосия со страхом взглянула на них и могла поклясться кому угодно, что мгновение назад даже не помышляла бежать из дома. И не потому, что её пугала ночь или она боялась ослушаться отца. Мчаться за любовными утехами сломя голову не позволяла женская гордость. Уж чем-чем, а ею она была наделена сполна.

Однако точно бес в спину толкнул. Она и опомниться не успела, как накинула кису на меху да кинулась к реке. Не успела выскочить на берег, как её окликнул Памфил, словно они заранее сговорились встретиться именно в этом месте. Он усадил княгиню в плоскую лодку, и они поплыли вниз по течению.

Скоро и Новгород пропал из виду. Стылый ветерок холодил щёки, и не напрасно: они горели у Мстиславны, как у блудницы, словно на великий грех она отважилась. О монахах она и не вспоминала, будто не они, а кто-то другой оповестил её о просьбе мужа. Мог, к примеру, тот же Памфил объявиться, встретить её да передать весточку от князя.

Слуга князя причалил к берегу, помог Феодосии сойти, провёл по узкой тропке сквозь густые заросли ивняка к лесу, на опушке которого стоял белый полотняный шатёр, а внутри него приплясывал огонёк.

Закоченев на стылом речном ветру, княгиня сразу же попала в тепло. Хоть и невеликий потрескивал костерок в яме, вырытой посредине, но он быстро нагрел воздух внутри шатра. Дым вытягивало через узкую дыру в верху шатра. Дикие половцы и зимой и летом жили в таких кочевых юртах, которые легко разбирались и перевозились на другое место. Памфил впустил Феодосию внутрь, а сам остался сторожить снаружи.

Ярослав спал, раскинув попону прямо на оттаявшей траве. Кипела вода в железной бадейке, рядом лежали сухари, поджаренный на вертеле зайчишка, засохшие листья мяты и зверобоя. Видимо, князь собирался их заваривать, прилёг у огня, ожидая, пока вода закипит, да, пригревшись, заснул. Феодосия бросила их в кипяток, присела, разглядывая спящего мужа.

За эти три года, прошедшие после битвы на Липице, они ни разу не виделись. Княгиня успела отвыкнуть от супруга, и в первое мгновение ей показалось, что она видит перед собой чужого человека, и захотелось бежать прочь из шатра. И, лишь вглядевшись, увидев тонкую ниточку шрама на лбу и синюю жилку, бьющуюся на виске, она устыдилась своего первого страха, опомнилась и, почувствовав неожиданный прилив нежности, поняла, что не переставала любить мужа.

Князь похудел за эти годы, его широкоскулое лицо ещё больше заострилось, один крючковатый нос и остался, борода повыгорела, свалялась, седина стала проскакивать в чёрных кудрях, подстриженных грубо, под горшок. Когда они жили вместе, князь постоянно следил за собой, любил прихорашиваться, расчёсывать свои непокорные волосы деревянным гребешком, а тут, без женского пригляда совсем опростился.

Она дотронулась до его руки, и сердце у неё дрогнуло. Когда Феодосия только успела прикипеть к мужу, который и неделю дома не усиживал, мотаясь по походам?