Смерть за левым плечом

Почему-то эти простые слова меня успокоили и позволили наконец провалиться в сон.

Глава 37

Тарис

Его Величество король Тарис тоскливо оглядел свой кабинет в столичном дворце. Вместо прежнего строгого функционального помещениярабочего кабинета принца, наполненного справочниками и картами, перед ним был помпезный зал, наполненный дорогой мебелью, безделушками, парадными вымпелами и гербами провинций.

Он бы давно избавился от всей этой мишуры, которая только отвлекала и мешала ему работать, но королевские покои не менялись много лет. Вынести отсюда хоть одну пыльную тряпку не позволяли хранители традиций, а сам король Тарис слишком уставал, чтобы ввязываться в свару среди постельничьих и блюстителей порядка.

Подписав последние бумаги, Его Величество встал из-за стола, подошел к приоткрытому окну, вдохнул свежий ночной воздух. Пора было идти в опочивальню. Возможно, там его ждет фаворитка. Одна из пары десятков, побывавших в его постели за последние три года.

Такая капризность короля совершенно сбивала с толку молоденьких фрейлин и честолюбивых папаш. Все дамы, которых король удостаивал своей благосклонности, не имели родовитой родни, не потрясали красотой или умом, и быстро исчезали с горизонта, выходя замуж или уезжая в собственное маленькое поместье.

Лишь леди Фин догадывалась о причинах королевской ветрености и весьма их одобряла. Она даже с молчаливого одобрения короля представляла ему обедневших молодых вдов, бесприданниц и старых дев, потерявших репутацию в обществе по вине какого-нибудь повесы. Несколько ночей в королевской постели повышали статус этих дам настолько, что они нередко находили свое тихое счастье и были весьма благодарны Его Величеству.

Выйдя из кабинета, Тарис свернул в маленький салон, который при дворе давно называли «приемная королевы». В шестиугольной комнате, обтянутой светлым вышитым шелком, висел портрет ее королевского величества Эстель. Тот самый, «коронационный». Длинная алая мантия, белое платье, расшитое золотом, и полуночно-черные волосы, распущенные точно плащ. Тонкий обруч железной короны парил над высоким белым челом, еще не опущенный на чуть склоненную голову.

Тариса притягивал этот портрет. Глядя на него, он обнаруживал новые черты в своей юной супруге и задавался вопросом – это мастерство художника, или волшебство, которое позволяет ему увидеть превращение девочки-подростка в девушку, полную целомудренного достоинства. А еще король разговаривал с портретом, делился переживаниями, искал кусочек тепла в минуты слабости. Вот и сегодня он остановился напротив, поднял выше свечу в простом подсвечнике и всмотрелся в синие глаза королевы:

– Здравствуй, Эстель. Ты сегодня особенно хороша. Я очень устал и присяду… – Король выбрал удобный диванчик и вытянул ноги: – Знаешь, сегодня снова пришло письмо от королевы Милены. Она собирается навестить меня, как своего доброго соседа и, конечно, привезет обоих своих дочерей. Старшая будет сверлить меня ненавидящим взглядом, словно я виноват в том, что ее маменька услала ее любовника на границу. А младшая будет крутить хвостом перед всеми моими генералами в надежде сбежать уже из под руки властной родительницы. И обоих будут пытаться подложить мне в постель. Возвращайся скорее, Эстелита! Боги с ним, с этим этикетом, я сам научу тебя всему, если найду время! – король криво улыбнулся, понимая, что это обещание, скорее всего, невыполнимо.

Вздохнув и зевнув, Тарис заставил себя встать с дивана, добрести до королевской опочивальни и рухнуть на широкую постель. К счастью, под вышитыми покрывалами никого не было, так что он мгновенно провалился в глубокий сон и неожиданно увидел серьезное девичье лицо с тонкими благородными чертами.

Девушка посмотрела прямо на него, что-то сказала, а потом принялась раскладывать на небольшом столике непонятные металлические штуки. Присмотревшись, король понял, что видит хирургические инструменты, потом в поле его зрения попал мужчина с несколькими ранами, еще пара женщин с повязками на головах, мужчина в доспехах.

Девушка явно руководила, спокойно и твердо. Слов не было слышно, однако ее жесты, взгляд, осанка, все указывало на это. Да и слушались ее беспрекословно. Тарис продолжал наблюдать, как раненого раздевают, срезая доспехи и грязную одежду. Вот его тело быстро протирают губкой, смоченной в уксусе и, пациент приходит в себя, начинает дергаться. Короткое распоряжение, жест – и мужчина привязан к носилкам.

А вот это выражение лица он узнал! Точно с таким она приказывала стражникам макать его в ледяную воду, когда он запил после смерти Эллизии.

На этот раз обошлось кубком вина с парой капель какого-то зелья. Одна из дам встала в изголовье, держа наготове пару флаконов темного стекла. Другая приложила к груди раненого серебряную трубку, выслушивая сердце, а Эстель – кто же еще мог быть этой черноволосой красавицей? – принялась очищать и зашивать раны.