Смертельная белизна

Возвращаясь в офис Иззи, Робин перебирала в уме особенности поведения министра культуры. Если он подвержен вспышкам гнева и порой заговаривается, думала она, то для человека, ставшего мишенью сразу двух шантажистов, это неудивительно, а вот рассказ о телефонном звонке с того света бесспорно наводит на раздумья. Во время двух личных встреч у нее не возникало подозрений, что он верит в привидения или в Божью кару, однако, размышляла она, под воздействием алкоголя у людей проявляются бесчисленные странности… и тут ей вспомнилось, как ощерился Мэтью, когда в воскресенье орал на нее в гостиной.

На подходе к офису Уинна ей бросилось в глаза, что дверь вновь открыта нараспашку. В приемной, похоже, никого не было. Робин дважды постучалась. Ответа не последовало.

Не прошло и пяти секунд, как она дотянулась до электрической розетки под рабочим столом Герайнта. Выдернув штепсель вентилятора, Робин извлекла записывающее устройство и уже открыла сумочку, когда рядом прогремел голос Аамира:

– Какого черта вы там ползаете?

У Робин перехватило дыхание; она хотела выпрямиться, но ударилась головой о край стола и взвыла от боли. Аамир, только что выбравшийся из кресла, которое стояло под углом к двери, снимал наушники. По всей видимости, он позволил себе короткую передышку и слушал айпод.

– Я постучалась! – потирая темя, сквозь слезы воскликнула Робин. Жучок до сих пор был зажат у нее в кулаке, и она спрятала руку за спину. – Я думала, здесь никого нет!

– Зачем, – повторил он, – вы тут ползаете?

Не успела она ответить, как дверь распахнулась и вошел Герайнт.

На лице у него не играла тонкогубая улыбка, спеси заметно поубавилось, и никаких сальностей в адрес Робин, сидящей на корточках у него в офисе, не последовало. Уинн как-то весь ужался, под впалыми глазами с контактными линзами появились лиловые круги. В недоумении он перевел взгляд с Робин на Аамира, и когда тот пустился в объяснения насчет непрошеного визита Робин, та успела опустить жучок в сумку.

– Извините, пожалуйста, – выдавила она, распрямляясь. Ее прошиб пот. У края мысли заметалась паника, но тут спасательной соломинкой приплыла идея. – Мне очень неловко, правда. Я собиралась оставить записку. Просто хотела позаимствовать вот это.

Под хмурыми взглядами обоих мужчин она указала на выдернутый из сети вентилятор.

– Наш неисправен. Офис раскалился, как топка. Я подумала, у вас не будет возражений. – Она взывала к Герайнту. – Хотела взять на полчаса, не больше. – У нее на лице появилась жалобная улыбка. – Честное слово, я там чуть в обморок не упала.

Она отлепила ворот блузы от влажной кожи. Взгляд Герайнта упал на ее грудь, и губы искривила привычная похотливая ухмылка.

– Хотя это не мое дело, но перегрев явно вас украшает, – сказал Уинн, и Робин через силу хихикнула.

– Ну так как, одолжим минут на тридцать? – обратился он к Аамиру.

Тот промолчал, но застыл как истукан, глядя на Робин с нескрываемым подозрением. Осторожно сняв вентилятор со стола, Герайнт протянул его Робин. Когда она повернулась спиной, он легонько шлепнул ее по ягодице.

– Обращайтесь!

– Да, непременно, – содрогаясь, ответила она. – Большое вам спасибо, мистер Уинн.

28

Принимаю ли это к сердцу! Когда мне суют палки в колеса, портят дело всей моей жизни!

Генрик Ибсен. Росмерсхольм

От долгого пути до Аптекарского огорода в Челси и хождения по его дорожкам травма двуглавой мышцы бедра отнюдь не зажила. Поскольку живот крутило от постоянного приема ибупрофена, Страйк уже сутки не принимал обезболивающие и в результате испытывал, как любили выражаться его доктора, «некоторый дискомфорт», когда в четверг после обеда, сняв протез и прислонив его к стене, сидел на офисном диване и просматривал дело Чизуэлла.

На окне его кабинета безголовым соглядатаем маячил повешенный на карниз шторы выходной костюм на плечиках, а поверх него – сорочка и галстук; под безвольно болтающимися штанинами брюк стояли надраенные ботинки со вложенными в них свежими носками. Сегодня вечером он договорился пойти в ресторан с Лорелеей и подготовился заранее, чтобы перед сном не пришлось лишний раз подниматься в мансарду.

Лорелея проявила свойственное ей понимание, узнав, что Страйк не отвечал на звонки, поскольку сидел у кровати Джека, и лишь с едва уловимым раздражением в голосе сказала, что он, вероятно, измучился там один. Страйку хватило здравого смысла не уточнять, что рядом с ним была Робин. Потом Лорелея мягко и беззлобно попросила его о встрече за ужином, «чтобы кое-что обговорить».

Они встречались десять с лишним месяцев; совсем недавно Лорелея выхаживала его в течение пяти суток, пока он был совершенно беспомощен. Страйк понимал: будет несправедливо, непорядочно выпытывать у нее по телефону все, что она хотела сказать ему лично. На периферии его сознания грозно маячили, как тот же висящий костюм, поиски ответа на неизбежный вопрос: «Как по-твоему, куда приведут наши с тобой отношения?»