Смертельная игра

Шарлотта Лёвенштайн была красивой женщиной. Настолько красивой, что Натали никогда не пыталась соперничать с ней. В ее присутствии она никогда не делала высокую прическу, не пудрилась и не носила открытых платьев. Это не значит, что Натали была дурнушкой. Скорее наоборот — у нее была хорошая фигура, а ее темными глазами раньше часто восхищались. Но так же, как и все, она понимала, что с Шарлоттой Лёвенштайн невозможно соперничать в сердечных делах. Во время сеанса в мерцающем свете свечей с ослепительной улыбкой на полных губах та была неотразима.

Когда Натали доверила свой секрет (и свое отчаяние) Лене, подруга сказала, что такая женщина, как фройляйн Лёвенштайн, скорее всего связана с дьяволом. Это было сказано в шутку, но сейчас Натали думала: «А вдруг это правда?» Полицейские задавали ей какие-то странные вопросы…

Хотя главные улицы Леопольдштадта выглядели респектабельно, маленькие переулки пребывали в запустении. Унылые старые здания были высоки и заслоняли почти все небо. Натали ускорила шаг, поскользнулась и схватилась за фонарный столб, чтобы не упасть.

Она приближалась к тому месту, где жил он.

Большая черная крыса вынырнула из кучи мусора и побежала по улице впереди нее. Натали вздрогнула, замедлила шаг и постепенно остановилась. Решив обойти это место, она завернула за угол и пошла дальше по мрачному лабиринту улочек.

Так несправедливо, думала Натали, что человек его круга и таланта должен безвинно страдать, живя в таких условиях. У него отнял наследство этот негодяй, его старший брат Феликс, и ему приходится влачить жалкое существование нищего художника. Он постоянно искал, где бы достать денег, чтобы заплатить за квартиру, и Натали стала одалживать ему небольшие суммы, чтобы его не выселили. Их дружба стала крепче, и Натали уже постоянно вытаскивала монетки из своей копилки, которую она прятала под незакрепленной половицей в своей спальне. Постепенно маленькие суммы становились больше, и теперь копилка была почти пуста.

Но несмотря ни на что, дело того стоило. Только месяц назад они гуляли по зеленым улицам Пратера,[3] наблюдали за оленями и обсуждали его планы на будущее: организовать большую выставку в недавно построенном здании Сецессиона с удивительными фризами Густава Климта. Он благодарил ее за помощь, называл «своей спасительницей», «своим ангелом». А потом без предупреждения наклонился и поцеловал в щеку. Это было против приличий, но она не сопротивлялась: голова ее закружилась от страха и волнения.

Натали подняла руку и дотронулась до того места на щеке, где ее коснулись его губы.

«Красота — это не все, — подумала она. — Есть еще доброта». Но снова перед ее внутренним взором встал образ фройляйн Лёвенштайн, особенно ослепительной в новых украшениях: жемчужном ожерелье, бриллиантовых серьгах, изящной броши в виде бабочки (говорят, работы Петера Брайтхута). В подобной оправе совершенство этой женщины сияло ослепительно.

Когда Натали подошла к дому, где он жил, входная дверь была не просто открыта — она висела на одной петле. Натали скользнула в проем и оказалась в темном сыром коридоре. В воздухе стоял затхлый запах вареной капусты и мочи. Она слышала плач ребенка, но не могла уловить ни одного голоса взрослых. На стенах были пятна от сырости, штукатурка в некоторых местах отвалилась. Поежившись, Натали побежала вверх по крутым ступенькам, пересекла лестничную площадку и тихо постучала в дверь его квартиры.

— Отто, — сказала она. — Отто, это я, Натали.

Ответа не последовало.

Она постучала еще раз, на этот раз немного сильнее.

— Отто, — позвала она. — Ты дома?

Приложив ухо к двери, Натали смутно почувствовала какое-то слабое движение в темноте за спиной. Не успела она обернуться, как большая рука в перчатке легла на ее лицо.

13

Был воскресный лень, и Райнхард сидел в гостиной и курил послеобеденную сигару. У него на коленях лежал первый том «Руководства для судей» профессора Ханса Гросса, фундаментальный труд по криминологии. Он внимательно читал абзац, в котором автор призывал следователя искать людей со специальными навыками. «Имея таких людей в своем распоряжении, — авторитетно заявлял Гросс, — можно потратить меньше усилий, а также избежать многих ошибок».

«Да, — подумал Райнхард. — Хорошая мысль». Он похвалил себя за то, что вчера вечером проконсультировался с Либерманом.

Райнхард поднял голову и оглядел комнату. За столом сидела его жена Эльза и пришивала серебряную пуговицу к его старому твидовому пиджаку. За пятнадцать лет брака ему по-прежнему было приятно смотреть на нее. У нее было добрейшее лицо, а линия губ — даже когда она была серьезна — говорила о постоянной готовности рассмеяться. На диване сидели две его дочери — Тереза, которой недавно исполнилось тринадцать, и одиннадцатилетняя Митци. Старшая девочка читала сестренке сказку. Райнхард довольно вздохнул и обратился к следующей главе «Руководства». В ней говорилось об опасности предвзятых суждений… Внимание Райнхарда, вникавшего в разъяснения профессора, снова привлекли девочки.

— Еще почитать?

— Да, пожалуйста.

— Ты уверена, Митци?

— Да.