Смертельная игра

— Конечно! — воскликнул Либерман, очевидно потрясенный тем, что его друг мог задать такой вопрос. — Фокусы — обычные приемы этих людей, медиумов! Например, посмотри на этот стол.

Либерман постучал по нему костяшками пальцев.

— Слушай. — По мере того, как его кулак, постукивая, двигался по поверхности, звук менялся. — В некоторых местах стол полый. И обрати внимание на его размер! Открой его, и ты найдешь внутри множество различных приспособлений для фокусов. У фройляйн Лёвенштайн наверняка были сообщники, помогавшие ей устраивать ее мошеннические представления. Запертая комната, исчезнувшая пуля, на мой взгляд, все это попахивает театральным представлением. Декорации, дым и зеркала! Возможно, один из ее сообщников и убил ее. И может быть, тебе лучше проконсультироваться с каким-нибудь фокусником, а не с психиатром!

— Ну, как раз сегодня утром, — сказал Райнхард, — я был в парке аттракционов у Адольфуса Фарбера, который любителям цирка более известен как Великий Магнифико. Он запирает человека в ящик, и тот исчезает.

— И что?

— Хотя герр Фарбер имеет репутацию выдающегося иллюзиониста, когда я выложил ему все факты по этому делу, он не смог ничем помочь.

— Он сделал какой-нибудь вывод?

— Он сказал, что это убийство — дело рук потусторонних сил.

Либерман в отчаянии покачал головой.

— Вмешательство злой силы в этом преступлении — иллюзия, помни об этом. Если мы не понимаем, как оно было совершено, это говорит об интеллектуальном и творческом превосходстве нашего противника, только и всего.

Райнхарда подбодрила уверенность друга, но странные обстоятельства этого дела по-прежнему тревожили инспектора.

— Если, — продолжил Либерман, — убийство было совершено сообщником, то он — или она — должен входить в спиритический кружок фройляйн Лёвенштайн. Что ты знаешь об этих людях?

Райнхард вытащил свой блокнот.

— Есть слесарь по фамилии Уберхорст. Ханс Брукмюллер, бизнесмен, производит хирургические инструменты. Банкир и его жена — Генрих и Юно Хёльденлин. Натали Хек, белошвейка. Зольтан Заборски, венгерский аристократ. Я назвал его аристократом, но по его виду я бы сказал, что он переживает сейчас не лучшие времена. Эти люди, по-видимому, составляют ядро ее кружка. Ах да, есть еще один — молодой человек по имени Отто Браун. Он должен был прийти в четверг вечером, как обычно, но не появился. И с тех пор никто его не видел.

— Вот это подозрительно…

— Несомненно. Хаусман и я побеседовали с другими членами кружка и кое-что о нем узнали: как он выглядит, где живет…

— Чем он занимается?

— Он художник.

— Художник? Никогда не слышал о художнике с таким именем, — сказал Либерман.

Райнхард пожал плечами.

— Возможно, между ним и белошвейкой, Натали Хек, есть какие-то отношения. Вчера она приходила в квартиру Брауна и наткнулась на одного из наших офицеров.

— А что слесарь? Вы обсуждали с ним дверь, в смысле замок?

— Нет. Мы никому не сообщали о необычных обстоятельствах этого убийства. Пока.

— Но потом-то сообщите?

— Конечно.

— А что газеты?

— Ну, со временем мы им все расскажем.

— А почему не сейчас?

— Комиссар Брюгель считает, если о деле сообщить репортерам сейчас, это убийство вызовет чрезмерный интерес. Ты знаешь, как люди в этом городе любят всякие сенсации, а если мы не сможем раскрыть эту тайну…

— Вы будете выглядеть некомпетентными?

— Скажем так, это пошатнет веру людей в полицейское управление.

Либерман дотронулся до дверного косяка.

— Так и просится на ум идея, что слесарь мог иметь возможность организовать этот фокус или хотя бы часть его.

— Но он так страдал! В четверг он был вне себя от горя.

— По-настоящему?

— Мне так показалось.

— Почему, интересно? Возможно ли, что их отношения выходили за рамки отношений гадалки и клиента?

— Не могу представить себе менее подходящих друг другу людей!

— Тем не менее…

Райнхард сделал заметку в своем блокноте.

— А что с остальными? — продолжал Либерман.

Райнхард убрал блокнот в карман и подкрутил усы.

— Венгр, Заборски, — странный человек. Он сказал что-то такое… что-то о том, что он чувствует зло.

— И это встревожило тебя?

— Если быть честным, да.

— Пожалуй, это скорее характеризует тебя, а не его.

Райнхард выглядел озадаченным.

— Оскар, — сказал Либерман, кладя руку на плечо инспектора, — тут полно иллюзий, уверяю тебя!

Райнхард переступил с одной ноги на другую. Молодой доктор, очевидно, распознал его слабое место — доверчивость, скрытую готовность верить в сверхъестественное. Инспектор завидовал рационализму Либермана, его невосприимчивости к призрачным силам, которые каждый житель Центральной Европы учится уважать с детства. Где-то в темных глубинах встревоженного сознания Райнхарда злорадно посмеивалась старуха с оленьими рогами.

— А что здесь? — Это был голос Либермана. Скрывшись за ширмой, он постучал по какому-то полому деревянному предмету.

— О боже! — прошептал Райнхард.

— Оскар?

Либерман появился снова с японской шкатулкой в руках.

— Я совсем про нее забыл. Хаусман должен был найти ключ.

Либерман слегка встряхнул ларец.

— Там что-то есть. — Он поставил шкатулку на стол, и мужчины переглянулись.

— Итак? — произнес Либерман.