Смертельная клятва

Как бы она ни злилась, как бы она ни чувствовала себя преданной, она не может притворяться, что все еще не хочет меня. Это должно заставить меня чувствовать себя победителем, как раньше, окончательным признаком того, что я победил, что я так тщательно соблазнил ее, сделал ее настолько своей полностью, что она не может не хотеть меня.

Но сейчас я чувствую только вину. Вину, усталость и другое, острое чувство, почти похожее на тоску.

У нас было что-то среднее между всеми махинациями моего плана. И теперь, когда оно потеряно, я обнаруживаю, что скучаю по ней и всему что было.

Сейчас мне больше всего не хватает того, как ее руки ощущались на мне в ту ночь, когда я вернулся домой после боя, после свадьбы. Когда она зашла в ванную и вымыла меня. Я не могу припомнить, чтобы женщина когда-либо прикасалась ко мне таким образом — нежно, успокаивающе, как будто она хотела позаботиться обо мне.

Но мне не хватает и большего. Я не против, когда она кричит, но мне не хватает ее смеха. Я скучаю по тому, как она морщит нос, когда злится на меня. Я скучаю по тому, как она прижимается ко мне, когда засыпает. Все вещи, о которых я никогда не задумывался, которые меня волновали, которые я заметил непреднамеренно и внезапно я чувствую, как будто проигрыш пробил во мне дыры, которые я никогда не смогу заполнить.

Когда я оделся, Сабрина встает и, не говоря ни слова, следует за мной из раздевалки. Я кратко разговариваю с Шоном, сообщаю ему, что что-то произошло дома, и обещаю ему как следует познакомить его с моей женой в другой раз. Я говорю ему, чтобы он отложил мой выигрыш за ночь, и я приду за ним позже, а затем провожаю Сабрину к ожидающей машине, крепко держа ее за спину.

— Не наказывай водителя, — шепчет она, когда мы приближаемся к машине. — Эвелин может быть очень убедительной. Я действительно ей поверила.

— Он должен был прислушаться к моим приказам. И что я тебе говорил о том, чтобы указывать мне, что делать, принцесса? Я открываю дверь, подталкивая ее вперед, и она проскальзывает внутрь, а я следую за ней. Я намерен убедиться, что водитель знает, насколько серьезную ошибку он совершил, но я разберусь с этим позже. Я хочу вернуться в особняк и узнать, как Сабрина отреагирует на правду о своем отце.

На обратном пути она молчит. Она твердо сидит на своей стороне машины, глядя в окно, пока машина наконец не останавливается перед особняком. Затем она сама открывает дверь, не дожидаясь меня, выходит из машины и поднимается по каменным ступеням к входной двери, а я иду за ней, чтобы догнать ее.

— Мы пойдем в мой кабинет, — говорю я ей, кладя руку ей на спину и подходя к ней. — Мои файлы там. Я покажу тебе.

— Отлично. — Ее голос напряжен, вся ее осанка напряжена, как будто она готова к драке. И я могу это понять. Я могу только представить, как бы я себя чувствовал, если бы мне сообщили новость о моем отце, которая могла бы изменить все, что я думал о нем. Что я чувствовал к нему, и кем он был для меня.

Я открываю свой кабинет, включаю свет и веду ее внутрь. Это относительно небольшая комната по сравнению с остальной частью дома, с большой книжной полкой на одной стене и моим столом у окна. Я подхожу к шкафу рядом с ним, тоже отпираю его, а Сабрина опускается в одно из кожаных кресел напротив стола и достаю папку и небольшой кожаный мешок.

Я положил их оба на стол перед ней. Она смотрит на них с опаской.

— Что это?

— Доказательство. — Я опускаюсь в свое кресло. — Открой.

Сначала она берет мешок, как я и предполагал. Внутри есть диктофон, и она долго смотрит на него.

— Как ты это получил?

— Пахан Кариев попал в тюрьму, — говорю я ей. — С ним туда отправился его старший сын. Двое его сыновей мертвы. Его четвертый, ублюдок, влюбился в какую-то женщину и прорвал дыру в семье. Привел ФБР прямо к ним, когда они ей угрожали.

— Звучит романтично. — Сабрина закусывает губу. — Какое это имеет отношение к моему отцу? И это? — Она постукивает ногтем по диктофону.

Я смотрю на нее мгновение, пораженный ее самообладанием. Я понимаю, что это не Сабрина Миллер, напуганная женщина из программы защиты свидетелей, которую я соблазнил в Риверсайде. Это Сабрина Петрова, дочь Юрия Петрова, единственная дочь Пахана Братвы. Это та женщина, которую я ожидал найти и все же, она все еще совсем не такая, как я ожидал.

— Связи, — говорю я наконец. — К тому времени, когда все это произошло, я хотел получить больше информации о том, что произошло с этой сделкой. И я получил это. — Я киваю на диктофон и файлы. — Послушай это.

Сабрина медленно вздыхает, глядя на диктофон так, словно это змея, которая может ее укусить. И это вполне возможно. Она долго смотрит на него, позволяя секундам течь, а затем решительно протягивает руку и нажимает кнопку воспроизведения.

В воздухе раздаются два мужских голоса. Один, я знаю принадлежит, Пахану Кариеву, значит, второй, должно быть, Юрий. Сабрина напрягается, когда слышит голос отца.