Смертельная клятва

— Твою территорию можно легко захватить, Юрий, если я этого захочу. То, что я позволял тебе столько же, сколько и все эти годы, было благом. Теперь с меня достаточно твоей гордости. Я могу забрать твою территорию или взять что-нибудь еще.

— Что? Деньги? — Юрий фыркает, звук на записи нечеткий. — У меня есть деньги. Назови свою цену. Мы пойдем оттуда.

— Моя цена — твоя дочь.

Опять это фырканье.

— У тебя есть жена. Или с ней случилось что-то такое, о чем я не слышал?

— Я не собираюсь на ней жениться. Я хочу ее продать.

— Ты меня оскорбляешь, Дима. — Голос Юрия повышается, и я вижу, как плечи Сабрины немного расслабляются. Что-то сжимается в моей груди, потому что я знаю, что будет дальше. И меня не должно волновать, что она почувствует после всего этого, но меня это волнует. — Ты меня оскорбляешь, — повторяет он. — Моя дочь не продается. Я знаю, каким бизнесом ты занимаешься. Я…

— Я продам твою дочь, или я заберу твою территорию. Твое место пахана. Твое влияние. Выбирай, Юрий. Мне надоела твоя наглость за эти годы. Твоя дочь дорого стоит. Впечатляющий приз для продажи. Ответь мне, да или нет.

На записи несколько секунд тишина. Сабрина смотрит на диктофон с бледным лицом и сжатым ртом, как будто она хочет, чтобы ответ, который даст ее отец, был именно тем, что ей нужно. И тут Юрий снова говорит.

— По рукам. Но я хочу часть от продажи. — Пятьдесят процентов.

— Пятнадцать.

— Тринадцать.

Снова тишина, а затем Юрий снова говорит.

— Принято.

После этого идут новые разговоры, обсуждения Кариевского ублюдка, который приведет Сабрину на торжество, где ее передадут, в ту ночь, когда, как я знаю, ФБР схватило ее. Но я не думаю, что она это слышит. Она сидит в кресле неподвижно, ее лицо бледно как смерть, по каждой щеке стекают тонкие линии слез. Я даже не уверен, что она осознает, что начала плакать. Она тянется к папке, открывает ее и долго смотрит на то, что внутри.

Я уже знаю, что там. Ее глянцевое фото. Купчая с ее аукциона. Фотокопия чека на долю ее отца в пять миллионов долларов. И договор Юрия подписанный с Дмитрием, согласившись на продажу дочери в обмен на оккупированную им территорию.

Сабрина не двигается, глядя на файлы. Ее глаза бегают взад и вперед, из них все еще капают слезы, и меня охватывает желание подойти к ней, пересечь комнату, и обнять ее удерживая. Именно в этот момент я понимаю, что ошибался во всем. Не только в самой Сабрине, но и в том, что я к ней чувствую.

Я лгал не только ей, но и себе. И уже слишком поздно что-либо исправить, и чтобы вернуть что-то из этого.

— Что-нибудь случилось с моим отцом? — Ее голос звучит отстранено, как будто она говорит издалека. — Ты сказал, что Кариев сядет в тюрьму. А как насчет моего отца?

Я качаю головой.

— На него охотиться младший сын Пахана Кариева. У меня есть эта информация, но я не знаю, что с ней делать. Это должно быть передано в ФБР, но…

— Но ты был слишком занят, выслеживая и ловя меня, чтобы сделать это. Чтобы сдать человека, который на самом деле пытался облегчить мою продажу. Кто был косвенно, ответственен за то, что случилось с твоей сестрой. Вместо этого ты пришел за мной. Я не несла за это ответственности. И все еще нет. — Она смотрит на меня спокойно, ни разу не вытерев слезы. Ее подбородок вздернут, голубые глаза злы. Злы, обиженны и наполненны глубоким горем, которое разрывает мое сердце.

Но я не имею никакого права ее утешать. Не сейчас.

— Учитывая мои собственные криминальные связи, работать с ФБР может быть непросто. Я быстро занялся нашим браком, прежде чем Колдуэлл смог слишком глубоко покопаться насчет меня, как только он узнал, что я помог с мафией, которая преследовала тебя в Кентукки. Если бы он узнал, кем я был на самом деле, моему плану пришел бы конец.

— Значит, виноват мой агент ФБР. Приятно это знать. — Голос Сабрины четкий и отрывистый. Этот голос я вообще не узнаю, такой пустой, каким я никогда его раньше не слышал.

— Нет. Но… — Я медленно вздохнул. — Я не смог придумать, как передать эту информацию ФБР таким образом, чтобы не подвергнуть меня допросам, которые могли бы подвергнуть меня опасности. Местной полиции можно заплатить, но ФБР… — Я мрачно посмеиваюсь. — Это другое дело.

— Я сделаю это.

Мне требуется некоторое время, чтобы сопоставить то, что она сказала, со словами, исходящими из ее рта.

— Ты… что? — Я смотрю на нее, уверенный, что интерпретирую ее неправильно.

— Я отнесу это в ФБР. Я расскажу им правду о том, что сделал мой отец. — Она кладет маленький диктофон обратно в мешок, слезы на ее щеках высыхают полосками на коже. — Я его дочь. У меня нет судимости. Мне поверят, и он сядет в тюрьму. Чего он и заслуживает, верно? За то, что он сделал со мной. За то, что он сделал с Эвелин.

Ее взгляд впивается в меня, и на мгновение я задаюсь вопросом, собирается ли она пойти дальше и сказать, что я заслуживаю того же. Что она собирается сдать и меня. Но она просто закрывает папку и сидит прямо в кресле.

Я хмурюсь.

— Что это значит для тебя, Сабрина? Возможно, это месть, теперь, когда ты знаешь правду. Но что еще? Что ты хочешь?