Смертельная красота

И только сейчас понимает, что ногти ее стрижены как попало, лишь бы не цеплялись. И руки можно было бы хотя бы раз в день кремом мазать, а то загрубели.

– Хорошо. Бумаги оставьте и можете быть свободны. Я сейчас сам все просмотрю, и дальше будем решать. Спасибо, – невпопад произносит Черный.

– Пожалуйста, – так же глупо отвечает Катя.

«“Спасибо?” – хмурится Николай. – Это что вообще сейчас такое было?»

Стиснув зубы, следователь возвращается за свой стол и берется за разложенные оперативницей листы. Взгляд его будто сам по себе застывает на кабинетной двери, за которой скрылась Смородинова.

* * *

– Э, куда без очереди?

– Совсем уже? Я тут с восьми утра сижу!

– Еще и толпой! Капец обнаглели!

– Ой!

– Туда же девушка зашла! Там занято!

Женщины перед кабинетом Федорова волнуются, одна беременная инстинктивно прикрывает руками довольно большой живот. Кате неуютно в этом коридоре, выкрашенном в пастельный персиковый цвет. Ее вообще пугает все, связанное с детьми. Но Черный и Тихомиров так решительно шагают мимо всех этих женщин, что Смородинова решает не отставать.

«Сейчас начнется», – успевает подумать Катя, когда они открывают дверь в кабинет врача. Из-за ширмы выглядывает Федоров, держа согнутые руки в латексных перчатках на уровне груди.

– Что такое? У меня прием!

– Кто там? Вы офигели? Вышли отсюда! – женский голос из-за ширмы срывается на фальцет.

Смородинова краснеет, представляя себя на месте пациентки. Передернув плечами, капитан пытается абстрагироваться.

– Центральный следственный комитет, следователь по особо важным делам Черный, капитаны Тихомиров, Смородинова. Егор Валерьевич? Вы задержаны по подозрению в убийстве Ларисы Авакумовой и Алины Браун, – выдает Николай, показывая свое удостоверение и постановление судьи.

За ширмой что-то звенит, по полу катятся странные приспособления, о назначении которых мужчины не догадываются. Что-то скрипит, шлепает.

– Что? Не понимаю…

Федоров переводит взгляд с одного полицейского на другого.

– Не волнуйтесь, Аллочка. Ложитесь на место. Это какое-то недоразумение. Сейчас мы продолжим.

– Боюсь, что нет, – отрезает Черный.

– Идите вы все к черту!

Прижимая к себе сумочку и колготки, из-за ширмы выскакивает растрепанная раскрасневшаяся женщина. Катя сторонится, стараясь не смотреть ей в глаза.

– Вы за это ответите! У меня репутация, между прочим! Что за бред вы несете? – Федоров заметно нервничает. – Я сейчас позвоню кому надо! Вы еще узнаете!

– Никуда вы звонить не будете, – твердо говорит Черный. – Разве что своему адвокату.

Федоров не с первой попытки снимает перчатки, одну из них разрывает. Матерясь и чертыхаясь, врач лезет за телефоном. Тихомиров шагает к нему, контролируя каждое движение.

– Екатерина Владимировна, пригласите понятых. Начнем.

– Что вы начнете? Что вы собираетесь начать? – кричит Федоров, закрывая спиной свой рабочий стол. – Это врачебные тайны! Вы совсем? Не позволю!

– Ваше руководство в курсе. Сейчас должен подойти представитель. Вы адвокату звоните, звоните. Нам с вами предстоит долго и обстоятельно работать.

Черный смотрит на Федорова не отрываясь. «Мог или не мог?» – думает следователь.

Врач нервно листает список контактов, пытаясь закрыть экран от Тихомирова, нависающего над ним. За дверью шумят возмущенные женские голоса, перекрываемые голосом Смородиновой. Черный оглядывает кабинет, в таком ему не доводилось бывать раньше.

* * *

Мальчик слишком рано узнал о том, чем могут заниматься взрослые мужчина и женщина, оставшись одни.

Ему снится страшный сон, наполненный криками, какими-то суетливыми движениями, погонями, страшными чудовищами, скрывающимися в темноте. Он подскакивает на своей кровати весь потный, заплаканный. В комнате темно и тоже страшно, будто сон на самом деле не кончился. Мальчик пересиливает себя и шлепает босыми ногами в комнату к матери.

Оттуда доносится неприятный запах. Это водка, как знает мальчик. И еще оттуда доносятся скрип, вскрики и мат. Горит верхний свет, обещающий прогнать чудовищ. Даже пьяные гости мамы не могут так напугать мальчика, как его сон. Пусть лучше дядьки наругают, чем он останется один в маленькой комнате, наполненной страхами.

Мать его лежит на животе на продавленном дедовском диване. Это была дедовская комната, а теперь мамина. Она голая. А на ней лежит, тоже голый, дядька Леня. Пьяная мать стонет через некрасиво раззявленный рот. Дядька Леня пыхтит и хватает ее за волосы.

– Че, малец, хочешь посмотреть? Ну смотри, как я мамку твою пялю, – ржет дядька Леня, заприметив маленького мальчика.

Мужчина отрывается от женщины, показывая себя всего напуганному ребенку. Мать в полувменяемом состоянии приподнимается на локте, оборачиваясь к любовнику. Мальчик видит слишком много того, чего видеть ему не следует. Развернувшись, он бежит назад.

– Иди сюда! Я тебе покажу, как надо! – ржет ему вслед дядька Леня.

Мальчик лежит в своей постели, зажимая руками уши, чтобы ничего не слышать. Он еще слишком маленький и глупый, чтобы понимать, что именно происходит, но точно что-то неправильное.

* * *