Смертельная красота

Труднее всего дался разговор с родителями Браун. Оказалось, что у Алины была сестра-близнец Карина. Но в пять лет девочка попала в смертельную аварию, и на Алину возложили двойные надежды. Сейчас не стало и ее. Брауны от горя отвечали невпопад, перебивали друг друга, поправляли. Просили, требовали отыскать убийцу. Вели себя так же, как все родители на их месте.

Если Николай и не любит какую-то часть своей работы, то это она. Слишком эмоциональная, слишком хватающая за что-то такое внутри, требующая проявления сострадания. А следователь, в чем Черный не сомневался никогда и нинасколько, должен оставаться холодным, рассудительным, сосредоточенным на раскрытии. Чуть поддашься эмоциям, и дело может свернуть не туда, захочется, чтобы было по справедливости, а не по правде. Иногда эти два понятия встают на разные чаши весов богини с завязанными глазами.

Николай лежит в постели, забросив руки за голову. Он забыл задернуть шторы, но вставать лень. Света уличных фонарей хватает, чтобы видеть прямоугольники развешенных фотографий. Черному не нужно присматриваться, чтобы точно сказать, что где изображено, он так долго всматривался в снимки, что помнит их до последней черточки.

Нижний ряд. Алина Браун. Девушка, сбежавшая от истеричного абьюзера, которого считала своим молодым человеком. Сбежавшая так быстро, что оставила в его квартире вещи. Спасавшаяся от неминуемых побоев. К сожалению, она не додумалась зайти в ближайший офис, магазин или что там было по пути и попросить телефон. Один-единственный звонок любому из знакомых, той же Свете Каменевой – и Алина добралась бы до общежития в то утро. Но она была взволнована, не хотела выставлять себя дурочкой. Села в какую-то серую иномарку и оказалась в лапах убийцы. И ведь к ней подъезжали другие машины, но она не садилась. Почему именно этот автомобиль? Что в водителе показалось Алине безопасным? Или она просто устала стоять на пронизывающем ветру и ей стало совершенно все равно, лишь бы сейчас, в эту минуту, согреться? Куда он ее отвез? Почему она не сопротивлялась? Ведь нет на руках Алины ни царапин, ни сбитых костяшек. И под ногтями у нее чисто. Хотя здесь мог постараться убийца, убрать за собой все улики. Следствию просто не за что зацепиться. Есть только вымытое тело мертвой девушки.

Как и предполагал Сергей Алексеевич, экспертиза тканей убитых не показала наличие каких-то препаратов. Бюро в этом смысле отработало четко и быстро, почти как в столице. Не пришлось даже прибегать к уговорам, чтобы ускорили процедуру. Сейчас дело Аввакумовой – Браун на особом контроле, одно лишь упоминание делает все службы сговорчивее.

– Евгений Леванович, мне нужны еще люди, – сказал Черный, придя к начальнику отдела Пряникову. – Тихомиров и Смородинова просто физически не справляются.

– Какие проблемы, Николай Дмитриевич? Вы только скажите, сколько вам нужно оперов. Мы же все понимаем, что действовать нужно сейчас, пока дело не переросло в серию.

Пряников, каждый день отчитывающийся в главк, готов снять оперов со всех дел, лишь бы найти психопата, убившего женщин.

«Серия, – думает Черный. – Почему она считается с трех выявленных жертв? Почему не с двух? Два эпизода – уже повод задуматься о повторяющихся действиях. Как будто этого мало. Как будто мало…»

Сквозь слипающиеся веки Николай все смотрит на фотографии. И видит их все вместе и каждую по отдельности.

* * *

Катя приходит домой и буквально падает на кровать. Старый пружинный матрас скрипит, принимая тяжесть уставшего тела.

За два дня Смородинова объехала город несколько раз из конца в конец и даже смоталась в область. Список номеров машин и их владельцев оказался внушительным, но все они ехали достаточно далеко от той самой машины.

– Ну пожалуйста, может, все-таки как-то можно увеличить этот долбаный номер? – спрашивала капитан у техников.

– Увеличить можно, – отвечали ей. – Но что толку?

– В смысле? Я увижу цифры, пробью по базе и возьму этого ублюдка за яйца! Он двух девок порешал!

– Екатерина Владимировна, разделяю ваш порыв, но я бессилен, – разводит руками техник.

Кате хотелось сломать об голову этого умника его замусоленную клавиатуру.

– Ты по-человечьи говори!

– Я покажу, если вы не возражаете. Это не так долго.

Техник пощелкал мышкой, понажимал кнопки так быстро, что Катя не успела – да и не особо хотела – вникнуть в его действия. На экране появилось изображение серой иномарки, куда села Алина Браун. Но оно было таким размытым, что, лишь зная, что перед тобой находится, можно было понять, что это действительно автомобиль.

– Это предел. Учитывая все программки, все удаление шумов, я лучшего не могу сделать, – сокрушался техник. – Вот если бы город установил камеры с большим разрешением, то, возможно, хотя бы примерно мы могли бы говорить о лучшем качестве изображения. Но у нас экономия. Даже на нашей технике. А это тоже немаловажно…

Смородинова его уже не слушала.

Получив номера и данные других водителей, Катя отправилась по адресам. Приходилось раз за разом объяснять: «Конкретно к вам претензий нет, просто дайте флэш-карту вашего регистратора».