Смертельная красота

Пивную бутылку из урны он хватает за горлышко, как последнюю надежду на защиту. Бьет ею по краю металлической мусорки, делая «розочку». Никогда он не проделывал такого, поэтому бутылка разлетается, брызгая стеклами. Один осколок впивается в тыльную сторону ладони между большим и указательным пальцами левой руки. Впивается глубоко, вспарывая кожу звездочкой.

– А ну-ка, немедленно разошлись! – голос завуча срывается на крик.

Через неделю Юля начинает встречаться с одним из малолетних бандитов. Проходя мимо мальчика в школе, она отводит глаза.

– Знаешь, у тебя большое сердце, – говорит библиотекарь. – Ты пошел один против них всех, чтобы защитить девочку, которая тебе никто.

– Дед говорил, что нужно всегда оставаться человеком, – дергает плечом мальчик.

– Он был прав. Мне кажется, что, защищая и помогая другим, можно стать не просто человеком, а Человеком с большой буквы. И я вижу в тебе это. Этот стержень, который никто не сможет сломать. Носи этот шрам с гордостью. Он всегда напомнит тебе, что такое справедливость и что добиваться ее стоит, несмотря ни на что.

Мальчик трогает забинтованную руку и впервые серьезно задумывается о том, кем же хочет стать, когда вырастет.

* * *

– Николай Дмитриевич! Николай Дмитриевич, мы здесь!

Голос Андреевского звучит на весь подъезд, пропахший застарелой мочой. Топот множества ног по лестнице. Чье-то сбивчивое дыхание. Черный сжимает зубы – Андреевский просто ворвался в тишину, нарушаемую лишь обычными бытовыми шорохами. Борис Петрович заглядывает в лестничный пролет, выворачивая голову.

– Николай Дмитриевич, вы здесь?! Что же вы молчите?

– Зато ты уже всем все сообщил, – бурчит Николай.

Ночь в машине прошла не сказать чтобы спокойно или бурно. Она просто прошла. Закончилась наконец-то. Тихомиров, откинувшись на сиденье, мирно посапывал, сложив руки на груди. Дыхание его было плавным и размеренным. Организм, которому дали поспать, пользовался этим. Черный изредка поглядывал на безмятежного оперативника, завидуя ему.

К самому Николаю сон не шел, хотя под веками покалывало, а глаза казались высушенными. Но стоило ему на миг прикрыть их, как тут же начинало казаться, что именно сейчас Кучер открывает подъездную дверь, забрасывает на плечо сумку с вещами и скрывается в неизвестном направлении. Волна чего-то похожего на тревогу прокатывалась по телу, Черный открывал глаза и до боли всматривался в темные окна третьего этажа.

– Вы чего меня не разбудили? – засопел Тихомиров, просыпаясь от сработавшего на телефоне будильника.

– Не спалось.

– Хреново выглядите, между прочим, – сообщил Витек, потерев лицо. – Извините.

Черный кивнул, пропуская мимо слова оперативника. Собственный внешний вид сейчас его мало интересовал, хотя сменить рубашку было бы неплохо.

– Я выпил весь ваш кофе, – признался следователь.

– Ну ладно… Этот выходил?

– Даже свет ни разу не включил.

Предчувствие того, что они зря провели ночь в машине, усилилось, когда Черный поднялся к квартире Кучера. Николай успел позабыть, когда в последний раз встречал обычные деревянные двери, которые может открыть кто угодно. На цыпочках подойдя к квартире, Черный приложил ухо к двери. С той стороны не доносилось ни звука. Николай не хотел признаваться самому себе, но внутри явно никого не было.

Если у Кучера есть хоть немного мозгов, то он давно уже едет куда-нибудь за сотни километров. Или летит, ведь они пока не перекрыли аэропорт. Для того чтобы уехать из города из-под носа следствия, было достаточно времени, пока это самое следствие работало с трупом Гриднева. «Впрочем, – успокаивал себя Черный, – по статистике у маньяков не очень-то с интеллектуальной деятельностью».

Однако в предыдущих случаях улик он им не оставил, что наводило на разные мысли. Николай мотнул головой – скоро все решится.

В восемь утра следователь занял позицию на полпролета выше квартиры номер девять, в которой был зарегистрирован и проживал Семен Иванович Кучер, санитар бюро судебной медицины, подозреваемый в деле о серийных убийствах.

В девять тридцать семь, когда мимо Черного прошли на работу жители верхних этажей, не особо интересуясь, что в их подъезде делает прилично, хоть и немного помято одетый незнакомец, снизу донесся голос Андреевского.

Борис Петрович, отдуваясь, первым оказывается на площадке перед квартирой девять. За ним – Эдуард Валентинович с чемоданчиком, участковый, дворник и какой-то мужчина.

– Я сразу понятых с собой привел. Ну, чтобы тут их не искать по квартирам… Николай Дмитриевич, давайте уже начнем, мне сегодня внучку должны привести… Уф, умаялся, пока по вашему поручению пробежал. Просто молодость вспомнил!

– Бумаги, – Черный протягивает руку.

«“Молодость”… Ты всего на десять лет меня старше», – думает Николай, ожидая, пока Андреевский найдет в своем безразмерном портфеле нужное.

– А я ведь говорил, что этот амбал кому-нибудь голову проломит! А ты, Палыч, мне не верил. Он иногда так зыркает, что я сигаретой давлюсь, – вполголоса говорит дворник, обращаясь к участковому.

– Ты много чего говоришь, – отмахивается тот.