Смертельная красота

Вырос Семен в детском доме, куда попал после того как его пьяные родители умерли, надышавшись угарным газом. И с пяти лет до восемнадцати прожил в приюте. Кровных родных у него нет. Семью свою он не завел, в тридцать два года остается холостяком. И судя по тому, как о Кучере отозвались понятые, друзей к себе он не водит. Если у него вообще есть близкие друзья.

Черному нужны ответы.

– Вы знаете, где сейчас может находиться Семен Кучер?

На лице Миронова мелькает тень разочарования.

– Я думал, наши с вами отношения несколько иные. Но раз вы хотите общаться тоном «следователь – свидетель», что ж…

– Сергей Алексеевич, я ценю наше с вами знакомство, но сейчас, поверьте, дело важное. Просто ответьте на вопрос.

Миронов смотрит следователю в глаза. Черный сейчас как никогда соответствует своей фамилии. Весь его облик говорит о серьезности ситуации.

– Вы же не хотите сказать, что Семен?.. – начинает Сергей Алексеевич. – Ну нет. Это какая-то ошибка и стечение обстоятельств. Не может быть.

Судмед снимает очки и двумя пальцами массирует внутренние уголки глаз. Без очков он выглядит растерянным.

Черный нетерпеливо сжимает кулаки.

* * *

Его словно выключает – почти двое бессонных суток свалят кого угодно. Николай кладет руки перед собой на стол и ложится на них головой, чтобы немного дать глазам передохнуть от непрерывной работы за ноутбуком. Буквы расплываются и не желают фокусироваться, прячутся на клавиатуре, перемещаются в словах с места на место, пока эти самые слова не теряют всяческий смысл. «Всего пять минут», – успевает подумать следователь, когда его обволакивает сон. В кабинете достаточно прохладно, на улице поднялся ветер, который теперь задувает в открытую форточку. День куда-то пропал безвозвратно. А время мчится вскачь, грозя обогнать всех.

– Ничего не понимаю! – сокрушался утром Миронов, сидя за своим столом. – Как это могло произойти? Почему я ничего не видел?

Новость о том, что отпечаток принадлежит санитару Кучеру, выбила Сергея Алексеевича из колеи. Он как-то поник, опустил плечи. Все крутил в руках очки, будто забыл, для чего эта вещь вообще существует. Николай не мог усидеть, хотя понимал, что нависает над судмедом, как изваяние.

– Куда он мог пойти? У него есть близкие друзья? Приятели, у которых можно отсидеться?

– Не знаю. Мы с Семеном не слишком хорошо общаемся. Наверное, если бы я с ним разговаривал не только на тему работы, то увидел бы ненормальность. Уму непостижимо.

Миронов наконец нацепил очки, и его руки принялись беспокойно ощупывать предметы на столе. Несколько раз Сергей Алексеевич брал телефон, смотрел на время и снова клал его поверх бумаг, с которыми работал.

– А телефон? – воскликнул судмед. – По телефону же сейчас можно всех отследить!

Мысль не была гениальной. Черный сделал запрос и ждал ответа оператора. На звонки Кучер не отвечал.

– Вне зоны доступа, – отрицательно покачал головой Николай. – А где ваша Виктория? Мне показалось, они с Кучером прекрасно ладят.

– Сейчас должна подойти, я ее в лабораторию с образцами отправлял. По другому делу.

Все важное было сказано. Напряжение повисло в кабинете, как нечто осязаемое. Воздух стал тяжелым и наполнился специфическими запахами анатомички. От антисептика начало першить в горле, Черный сдержанно покашливал.

В какой-то момент следователь мельком посмотрел на часы.

– Сергей Алексеевич, должен предупредить…

– Да? Что-то еще?.. Я просто в шоке и не понимаю, как себя вести. Знаете, чувство такое, будто часть вины лежит на мне. Просто давит на плечи.

– Вы-то здесь при чем? Вы не отвечаете за других людей.

– Но я мог это все разглядеть, если бы был внимательнее. А так… Просто волосы дыбом, если честно… Но вы что-то хотели сказать?

– Если у вас есть что-нибудь важное в фотоаппарате и на компьютере, вам лучше забрать это. Мне придется конфисковать всю вашу технику.

Миронов поднял взгляд на следователя.

– Это действительно так необходимо? Все же и так понятно… Впрочем, делайте, что считаете нужным.

Через несколько минут, наполненных тягостным молчанием и неловкими фразами, появилась Комарова. Черный увел девушку в секционный зал, чтобы поговорить с ней наедине.

– Да вы че? Сема? Че за фигня?! – воскликнула Вика. – Вы там совсем ку-ку?

– Вы знаете, где он может быть?

– Да, блин! – надулась Комарова.

Девушка скрестила руки на пухлой груди. На ее лице отразилась детская обида. Слова следователя покоробили ее, вторглись в ее мир грез и розовых пони, в котором она предпочитала жить. Черному до черта надоело выбирать выражения и быть мягче. Ему был нужен результат, и немедленно.

– Виктория…

– Константиновна для вас!

– Виктория Константиновна, я ведь могу разговаривать по-другому. Вы думаете, я слепой? Или, может быть, такой же невнимательный, как Сергей Алексеевич?.. Что у вас с Кучером? Вы в отношениях?

Комарова молчала, насупив брови.

– Вы хотите поиграть в жену декабриста?

– Че? – не поняла девушка.

– В эту минуту наши техники отрабатывают контакты Кучера. Как быстро они найдут вас?.. Где он? – рявкнул Черный.