Смертельная любовь (pассказы)

– Полицейский? – переспросила мисс Глен и поежилась. – Но ведь на самом деле нет никаких призраков. То есть неужели они все-таки бывают?

Она поднялась, плотнее завернулась в горностаевый палантин и бросила мужчинам:

– До свидания!

Таппенс актриса демонстративно игнорировала на протяжении всего разговора. Вот и теперь она даже не удостоила ее взглядом. Зато уходя, обернулась через плечо и оценивающе посмотрела на Томми.

Не успела она подойти к двери, как ей навстречу попался высокий седой мужчина с красным одутловатым лицом, который при виде ее издал удивленный возглас.

Взяв ее под локоть, он вывел ее в дверь, что-то взволнованно ей рассказывая.

– Красивое создание, не правда ли? – спросил Исткорт. – Мозги как у кролика. Говорят, что она выходит замуж за лорда Леконбери. Кстати, в дверях это он и был.

– Лично на меня он произвел довольно отталкивающее впечатление, – заметила Таппенс.

Исткорт пожал плечами.

– Титул есть титул, – заявил он. – Кроме того, я бы не назвал Леконбери безденежным бароном. Она ни в чем не будет знать отказа. Никто не знает, откуда Джильда родом. Предполагаю, что из какого-то места рядом со сточной канавой. Кстати, есть нечто загадочное в том, что ее занесло сюда. Насколько мне известно, остановилась она не в гостинице. Когда же я попытался выяснить, где же все-таки она остановилась, мисс Глен тотчас же довольно грубо отмахнулась от меня, как умеет делать только она. Эх, хотел бы я знать, в чем тут дело…

Он посмотрел на часы и воскликнул:

– Мне пора! Был рад видеть вас обоих. Надо как-нибудь вечерком встретиться втроем в Лондоне. Пока!

С этими словами Исткорт поспешил прочь. Не успел он уйти, как к Томми и Таппенс приблизился лакей с подносом, на котором лежала записка. Адресат ее не был указан.

– Это вам, сэр, – сказал он, обращаясь к Томми. – От мисс Джильды Глен.

Томми надорвал листок и с любопытством пробежал глазами текст. Внутри оказалось лишь несколько кое-как нацарапанных строк:

Я не уверена, можете ли вы мне помочь. Но вы пойдете той дорогой к станции. Не могли бы вы быть у Уайт-хаус на Морган-авеню в десять минут седьмого?

Искренне ваша,

Джильда Глен

Томми кивнул лакею, и тот удалился, после чего показал записку Таппенс.

– Поразительно! – заявила та. – Это потому, что она до сих пор считает тебя священником?

– Нет, – задумчиво произнес Томми. – Думаю, скорее потому, что до нее наконец дошло, что никакой я не священник… Привет. Это еще что такое?

«Что такое» оказалось молодым человеком с огненно-рыжими волосами и задиристым подбородком, на котором была старая, поношенная одежда. Он вошел в зал и теперь расхаживал взад-вперед, что-то бормоча себе под нос.

– Проклятье! – заявил рыжеволосый сердито и громко. – Что тут еще скажешь? Проклятье!

Он опустился в кресло рядом с молодой парой и злобно посмотрел на них.

– Будь прокляты все женщины, вот что я скажу! – заявил он, свирепо глядя на Таппенс. – Да-да, если хотите, можете закатить скандал. Или выставить меня из отеля. Мне не привыкать! Разве мы не имеем права говорить то, что думаем? С какой стати мы должны все носить в себе, сдерживать наши чувства, улыбаться и говорить то, что говорят другие? Не хочу быть приятным и вежливым. Эх, с каким удовольствием я схватил бы кого-нибудь за горло и медленно придушил!

Он умолк.

– Кого-то конкретного или любого? – поинтересовалась Таппенс.

– Одного конкретного человека, – мрачно ответил молодой человек.

– О, как интересно, – сказала Таппенс. – Не желаете рассказать поподробнее?

– Мое имя Рейли, – ответил рыжеволосый. – Джеймс Рейли. Возможно, вы его слышали. Я написал томик «Пацифистских виршей». Хорошие вещи, даже если это говорю я сам.

– «Пацифистских виршей»?

– Да, а почему бы нет? – воинственно спросил мистер Рейли.

– Что вы, я просто спросила, – поспешила успокоить его Таппенс.

– Я за мир на все времена, – с пафосом заявил мистер Рейли. – К черту войну. И женщин! Женщин! Вы видели это создание, которое только что вертелось здесь? Джильда Глен, называет она себя. Джильда Глен! О боже, как я боготворил эту женщину! И я вот что вам скажу: если у нее есть сердце, то оно на моей стороне. Когда-то она любила меня, и я могу заставить ее полюбить меня вновь. Если же она продаст себя этой навозной куче, этому Леконбери – что ж, помоги ей Господь. Я убью ее своими собственными руками!

Сказав это, рыжеволосый поэт-пацифист поднялся и выбежал из зала.

Томми удивленно выгнул бровь.

– Какой, однако, нервный джентльмен, – пробормотал он. – Таппенс, по-моему, нам пора.

Когда они вышли из отеля, в прохладном вечернем воздухе уже начал сгущаться туман. Следуя совету Исткорта, супруги резко свернули налево и через несколько минут подошли к повороту, обозначенному как Морган-авеню.