Смертельная схватка нацистских вождей. За кулисами Третьего рейха

Начавшееся 17 февраля наступление быстро захлебнулось. 24 февраля на позиции немецко-фашистских войск стали наступать войска 2-го Белорусского фронта. 26 февраля они вклинились в немецкую оборону на 50 километров в глубину и 60 километров в ширину. Маршал Советского Союза Рокоссовский вспоминал: «Отходящему противнику все же удалось занять заблаговременно подготовленный Гданьско-Данцигский укрепленный район… Данциг – сильнейшая крепость. Прочные, хорошо замаскированные форты держали всю местность под обстрелом своих орудий. Старинный крепостной вал кольцом охватывал город. А перед этим валом – внешний пояс современных капитальных укреплений. На всех командных высотах – железобетонные и камнебетонные доты. Система долговременных сооружений дополнялась позициями полевого характера, а территория, прилегавшая с юга и юго-востока, затапливалась. Не менее сильными были укрепления и на подступах к Гдыне, являвшейся тоже первоклассной крепостью. Сухопутная оборона подкреплялась огнем с моря: в Данцигской бухте стояли шесть крейсеров, тринадцать миноносцев и десятки более мелких кораблей. Нужно было учитывать и то, что, преодолев все укрепления, нам придется еще штурмовать и сами города, где каждый дом превращен в огневую точку». Рокоссовский замечал, что противнику также «помогали условия местности и весенняя распутица. Отступая, гитлеровцы разрушали и минировали дороги, спустив плотины, затопляли целые районы».

Гиммлер прилагал усилия, чтобы удержать Данциг и другие города Гданьской бухты с помощью привычных для него репрессивных мер. Мэнвелл и Френкель писали: «В последние дни германского правления в Данциге деревья на Гинденбургской аллее превратились в виселицы для молодых парней с табличками на шее: «Я повешен за то, что оставил свою часть без разрешения». Такие меры в это время применялись повсюду в гитлеровской армии, и Геббельс выражал удовлетворение ими. Он записал в дневнике 12 марта: «Я докладываю фюреру о радикальных методах, применяемых Шёрнером… Дезертиры не находят пощады. Их вешают на ближайшем дереве, а на шею прикрепляют щит с надписью: «Я дезертир. Я отказался защищать германских женщин и детей, и за это повешен». Такие методы, естественно, действуют».

Как только войска 2-го Белорусского фронта подошли к оборонительным укреплениям Данцига, Рокоссовский принял решение начать штурм Данцига, не тратя времени на перегруппировку войск. 14 марта штурм начался. К 22 марта войска 2-го Белорусского фронта прорвали оборонительные рубежи Дацигско-Гдыньского укрепленного района, овладели городом Сопот и вышли к побережью Данцигской бухты. 28 марта была взята Гдыня. 30 марта был завершен разгром данцигской группировки, а Данциг был взят.

В ходе Восточно-померанской операции войска 1-го Белорусского фронта уничтожили более 75 тысяч немецких солдат и офицеров, захватили большое количество боевой техники врага, взяли в плен свыше 27 тысяч солдат и офицеров, захватили 188 танков и штурмовых орудий, а также другие трофеи.

Гудериан вспоминал: «После ранения генерала Венка Гиммлер совершенно растерялся, когда началось наступление из района Арнсвальде (Пила). Дела в его штабе ухудшались с каждым днем». Р. Мэнвелл и Г. Френкель утверждали: «Гиммлер вот уже несколько недель находился в состоянии близком к полной невменяемости. Появление советских войск в непосредственной близости от Берлина, угроза нового наступления, истерические упреки и приказы фюрера, которые он не мог выполнить, довели его до нервного срыва».

Характеризуя положение на фронте у Гиммлера, Гудериан писал: «Я никогда не получал ясных сводок с его фронта и поэтому не мог ручаться за то, что там выполняются приказы главного командования сухопутных войск. Поэтому в середине марта я выехал в район Пренцлау, в его штаб, чтобы получить представление об обстановке. Начальник штаба Гиммлера Ламмердинг встретил меня на пороге штаба следующими словами: «Вы не можете освободить нас от нашего командующего?» Я заявил Ламмердингу, что это, собственно, дело СС. На мой вопрос, где рейхсфюрер, мне ответили, что Гиммлер заболел гриппом и находится в санатории Хоэнлихен, где его лечит личный врач, профессор Гебхардт. Я направился в санаторий. Гиммлер чувствовал себя сносно; я в такой напряженной обстановке никогда не бросил бы свои войска из-за легкого насморка. Затем я заявил всемогущему эсэсовцу, что он объединяет в своем лице слишком большое количество крупных имперских должностей: рейхсфюрера СС, начальника германской полиции, имперского министра внутренних дел, командующего армией резерва и, наконец, командующего группой армий «Висла», Каждая из этих должностей требует отдельного человека, тем более в такие тяжелые дни войны, и хотя я ему вполне доверяю, все же это обилие обязанностей превосходит силы одного человека. Он, Гиммлер, вероятно, уже убедился, что не так-то легко командовать войсками на фронте. Вот почему я предлагаю ему отказаться от должности командующего группой армий и заняться выполнением других своих обязанностей».