Смертельная схватка нацистских вождей. За кулисами Третьего рейха

К этому времени произошло еще одно событие, подорвавшее авторитет Гиммлера. В начале марта немецко-фашистские войска должны были развернуть контрнаступление в Западной Венгрии. Бывший начальник штаба армии «Е» Эрих Шмидт-Рихберг позже писал: «Это была… последняя отчаянная попытка спасения германского Юго-востока. Если бы наступление имело хотя бы частичный успех, то это могло бы повлечь за собой временную разрядку обстановки и в Югославии». Главный удар в ходе контрнаступления должна была нанести крупная группировка, включавшая 8-й армейский корпус 3-й венгерской армии, 6-я немецкая армия и 6-я танковая армия СС. Наступление началось 6 марта. Особенно тяжелые бои развернулись 10–13 марта.

Однако полностью прорвать оборону Красной Армии и войск ее союзников немцы не сумели. Гудериан вспоминал: «Исчезли все шансы на крупный успех. Был утрачен сохранявшийся до сих пор высокий боевой дух эсэсовских дивизий. Под прикрытием упорно сражавшихся танкистов вопреки приказу отступали целые соединения. На эти дивизии уже нельзя было больше полагаться».

Типпельскирх писал: «В этот момент произошло событие, поразившее Гитлера точно гром среди ясного неба. Части использовавшихся в этом наступлении дивизий СС, в том числе отряды его личной охраны, на которые он полагался как на каменную гору, не выдержали: у них истощилась вера. В припадке беспредельного бешенства Гитлер приказал снять с них нарукавные знаки с его именем».

Гудериан вспоминал, что Гитлер хотел отправить в Венгрию его для исполнения этого приказа. Но Гудериан «отказался выполнять это распоряжение, предложив возложить эту миссию на находившегося как раз здесь рейхсфюрера СС, непосредственного начальника войск СС и, в первую очередь, ответственного за состояние их дисциплины, чтобы он лично ознакомился там с положением. До последнего времени рейхсфюрер противился всякому вмешательству представителей армии в дела его соединений, а теперь он стал изворачиваться, но так как у меня были другие обязанности, ему пришлось согласиться. Особой любви в войсках СС выполнением этой задачи он не заслужил».

Геббельс явно сочувствовал Гиммлеру. 28 марта он записал: «Когда я представляю себе, как Гиммлер снимает шевроны с личного состава дивизий СС, у меня темнеет в глазах. На войска СС это подействует как шок». Геббельс даже позволил себе осудить решение Гитлера: «Фюрер в своих действиях больше ориентируется на материально-технические вопросы, нежели на проблему личных качеств людей. Из-за этого у него постоянно возникают конфликты с ближайшими сотрудниками. Вот и теперь, к примеру, Гиммлер… попал в опалу. Куда это приведет? Что останется у нас, в конечном счете?»

Наказание имело последствия, далеко идущие за пределы проштрафившихся эсэсовских дивизий. 8 апреля Геббельс признал в дневнике: «Больше всего меня удручают меры фюрера против дивизий СС, разумеется, угнетающе подействовавшие также на всех офицеров СС из моего окружения. Невозможно себе представить, какое у них теперь настроение. Очень хотелось бы им помочь, но не знаю, что могу сделать. При случае я все-таки обращусь к фюреру и попрошу его несколько смягчить эту меру».

31 марта Геббельс признал, что «авторитет Гиммлера в глазах фюрера существенно упал». Однако, в отличии от своих суждений по поводу ответственности Геринга за приближение Германии к катастрофе, Геббельс был склонен объяснять поражения, за которые нес вину Гиммлер, не его личными качествами, а объективными обстоятельствами. Он писал: «Нельзя не признать и того, что мы вообще попали в полосу неудач. И эти неудачи нужно относить не только за счет неспособности помощников фюрера, но и за счет недостаточности средств, которыми мы располагаем».

«Сейчас я должен готовить новое правительство»

Тем временем Гиммлер возобновил старые контакты с западными державами. Через генерала Вольфа Гиммлер вел переговоры в Швейцарии с Алленом Даллесом и представителями английской разведки. Одновременно подобные переговоры велись через начальника зарубежной разведки Шелленберга, который установил контакт с представителем Международного Красного Креста графом Бернадоттом в Швеции.

17 февраля 1945 г. Бернадотт прибыл в Германию. Официально переговоры велись относительно судьбы шведов, находившихся в немецких концлагерях, и в них первоначально участвовали Риббентроп и Кальтенбруннер, а лишь затем состоялась встреча графа с Гиммлером. Рейхсфюрер не стал скрывать от Гитлера факта этих переговоров, но фюрер скептически оценил их значение, заметив: «С помощью такой ерунды в тотальной войне ничего не добьешься».

Правда, Гитлер не стал препятствовать этим переговорам, а потому в марте 1945 г. Бернадотт снова прибыл в Германию для окончательного решения вопроса о заключенных. Одновременно в марте 1945 г. в Швейцарию был направлен генерал Вольф для переговоров с Алленом Даллесом. Эти переговоры велись в тайне от Кальтенбруннера.