Смертельное Таро

Запели «Пять этажей» [49], которую вслед за солисткой подхватили все зрители. Звучала история женщины, ставшей одинокой старухой из-за череды неудачных романов. От внезапной волны жалости к себе Хелене захотелось лечь прямо на пол и обхватить руками колени.

Рядом со сценой образовалось несколько танцующих пар, которые преимущественно топтались на месте в подобии вальса. Но тут одна из девушек резко остановилась и стала ощупывать шею. Ее партнер забеспокоился и принялся о чем‑то расспрашивать. Вокруг особы столпилась половина присутствующих, а та все держалась за горло и испуганно мотала головой.

Мадам де Мартьер поднялась и прошла к компании нескольких увешанных камнями старушек. Под всеобщее недоумение женщина нагнулась и молча влезла к дамам под стол. Где‑то с минуту почтенные старушки испуганно поджимали ноги, но потом кудри Люциллы вновь показались из-под скатерти. Когда она направилась к испуганной девушке, та сперва отпрянула, но мадам де Мартьер быстро вложила ей что‑то в ладонь.

– Полагаю, это ваше?

Особа заглянула в свой кулак и просияла от радости. В следующий миг она под восторженный шум толпы застегнула на шее медальон.

– Благ-годарю вас, мадам! Вы представить себе не можете, как много для меня это значит!

– Ваш жених жив и скорейшим образом вернется из Мексики [50]. – Люцилла с нежностью улыбнулась. – Снарядом ему повредило руку, но он все же надеется, что вы примете ее вместе с его сердцем спустя месяц-другой.

По лицу девушки заструились слезы. С криком: «Вы слышали?! Эта дама сказала, он жив!» – она побежала к своему столику.

После этого образовалась настоящая давка. Люди принялись перекрикивать друг друга в попытке задать Люцилле вопрос. Мадам де Мартьер с неподдельной сердечностью раздавала советы: «Сегодня же отвезите супругу в больницу, преждевременно начнутся роды»; «Не соглашайтесь на ту сделку, вас хотят обмануть»; «Идите в экономисты, у вас будет большое будущее».

От чужого триумфа Хелене становилось больнее с каждой секундой. Восхищение, зависть, страх и всепоглощающее бессилие – все эти чувства перемежались в груди, поочередно заслоняя друг друга. У девушки не хватало сил выдавить из себя хоть слово. Мадам де Мартьер сейчас была той, кем Хелена стать так и не смогла. Вместо абстрактных бессмысленных фраз та говорила о реальных датах и именах. Еще никогда Хелена не чувствовала себя столь униженной.

Лицо ее уже было мокрым и горячим от слез. Не пытаясь их скрыть, она выскочила из-за стола и принялась пробираться к выходу. Ее остановил отец.

– Хелена, я тебя не узнаю! Что ты сейчас устраиваешь?

Тон у отца был раздраженный, а брови – сердито сдвинуты к переносице. Нервозность и злость его были скорее от растерянности, однако Хелена этого не знала.

– Она заняла мое место!

В конце фразы у нее сорвался голос. Давясь слезами, Хелена выбежала на улицу. Месье де Фредёр не сдвинулся с места, обескураженно смотря то на дочь, то на свояченицу. Но постепенно толпа заслонила обеих.

* * *

Хелена брела по бульвару и иногда смахивала слезы платком. По выходе из кафе первым желанием ее было броситься поперек аллей и улиц к жилым кварталам, дабы укрыться среди домов и дать чувствам волю. Но она быстро себя осадила – слишком велик был риск потеряться в незнакомой части столицы. К тому же в глубине души она жаждала, что ее догонят с извинениями.

Шаг ее оставался неспешным. Но, в отличие от прохожих, она не любовалась видами, а, скорее, плелась, глядя под ноги. Продолжалось это до тех пор, пока лицом Хелена не уткнулась в огромный бумажный пакет. Едва не споткнувшись, мадемуазель де Фредёр подняла голову.

– А, мадемуазель гадалка, кажется? Добрый вечер, не ожидал.

Перед ней стоял месье Реверди с упаковкой, откуда выглядывали художественные инструменты, вроде палитры и кисточек внушительного размера. На лице мужчины, как и при первой встрече, читалось равнодушие ко всему вокруг, но теперь Ив выглядел также слегка болезненным и раздраженным. Вид его совершенно к беседе не располагал, и, будь у девушки больше чуткости, она сослалась бы на дела и двинулась дальше. Но Хелена при виде истинно красивого в ее понимании господина совсем потерялась. Бегая глазами от лица Ива к его пакету, затем туфлям и обратно, она завела неуверенный и весьма неуклюжий разговор:

– Я Хелена де Фредёр, месье, очень рада вас видеть… – Она заглянула месье Реверди за спину, там никого не было. – Вы, кажется, сегодня одни? Как месье Вудвилл?

– Как и многие представители салонного Парижа, Дуэйн ведет ночной образ жизни. При отсутствии дел я бы и сам не выходил сегодня из дома.

– Я была бы рада увидеться и с месье Вудвиллом… и с вами тоже, но при других обстоятельствах. Вечер у Жанны тогда закончился… – Она невольно сглотнула. – Ужасно.

– Ах, вы про тот труп на площади?

Хелена заметно поежилась, вспоминая кошмарную сцену. Ив, цокнув языком, продолжил, не дожидаясь ответа.

– Не согласен с вами, мадемуазель. Пик человеческой красоты наступает в момент его смерти. То тело с площади тоже по-своему эстетично.