Смертельный дубль

— …или хотя бы проследить за ним, — закончил майор. — Не догадались? Или испугались?

— Выходит, и то и другое, — хмуро согласился актер.

— Вообще-то товарищ Носиков, можно сказать, выручил меня, — подал голос Овчинин. — И потом, что вы от него требуете? Чтобы он побежал за вооруженным человеком? «Проследил», как вы выразились! Вы бы видели, с какой скоростью тот бегает, — посмотрел бы я на вас, как бы вы такого «проследили»!

— Простите, вы?.. — Жаверов вопросительно посмотрел на режиссера.

— Овчинин, — сказал тот.

— Так-так, товарищ Овчинин, — кивнул майор, пододвигая себе стул. — Кинорежиссер, значит… Стало быть, товарищ Носиков был прав, — Жаверов посмотрел на актера, — именно вас преступник изберет своей следующей жертвой… Удивительная проницательность, товарищ Носиков!

— Вот только не надо его подозревать, — вступился Овчинин. — К тому же никакой жертвой я, как видите, не стал.

— Кого подозревать, мы сами разберемся, товарищ Овчинин, — твердо сказал майор. — Ну, так что здесь все-таки произошло? Покушение на убийство?

— Я бы так не сказал, — поморщился Овчинин. — Слишком громко…

— Так скажите тихо, — скаламбурил Жаверов. — Как бы вы сами это определили — то, что здесь было?

Овчинин вздохнул:

— Пришел странный, нервный человек, представился актером… Вел себя… не то чтобы забавно, хотя можно сказать и так…

— Вы так рассказываете, — хмыкнул майор, — будто к вам тут клоун в гости зашел. Юрий Никулин!

— С Мишей Шуйдиным, — негромко вставил один из лейтенантов.

— Тихо, — не оборачиваясь, сделал ему замечание Жаверов. — Ну так продолжайте же, товарищ Овчинин. Пришел забавный человек и… что дальше?

— Что ж, — еще раз вздохнул режиссер, — вынужден признать, что, когда он достал шпагу, стало не настолько забавно…

— Значит, шпагу… Все-таки, выходит, покушение, — констатировал майор. — И человек этот был вам неизвестен?

— Он представился актером Топорковым, — сказал Овчинин. — Вернее, — тут режиссер невольно улыбнулся, — призраком актера Топоркова.

— Очень мило, — не удивился Жаверов. — Вы хорошо запомнили его лицо?

— Как будто, — пожал плечами Овчинин. — Хотя оно довольно невыразительное. Особенно для актера.

— Хорошо, — сказал майор, — тогда опишите, пожалуйста, это невыразительное лицо нашему замечательному художнику в погонах… Карандашвили! — обернулся майор.

К ним приблизился моложавый грузин с погонами старшего лейтенанта, держа в руках большой блокнот и карандаш.

58

— Престранный случай, товарищ полковник, — отчитывался Жаверов Видову на следующий день. — Сначала этот Овчинин дал словесный портрет, Карандашвили зарисовал, я гляжу: что-то знакомое… Быть не может! Сегодня с утра к Овчинину — и с фотографией Топоркова! Он говорит: «Он». Никаких, мол, сомнений…

— Так что же, — саркастически усмехнулся полковник, — выходит, призрак «Мосфильма» — это и есть самый настоящий призрак?

— Конечно, должно быть этому какое-то объяснение, — заговорил майор. — Но я пока не знаю…

— Значит, решительно никаких предположений?

— Нет, ну есть кое-что, — замялся Жаверов. — Хотя сам вижу, что неубедительно…

— Все-таки? — настаивал Видов.

— Например, можно предположить, что преступник маскируется, вернее сказать, гримируется под Топоркова…

— Гм, — задумался полковник. — Ну маскируется он, как мы выяснили, под разных там киногероев…

— Причем тех, которые совершали убийства, — вставил майор.

— Да-да… А что гримируется под самоубийцу… Что ж, это не так глупо, как вам кажется. Этот ваш режиссер…

— Овчинин, — подсказал Жаверов.

— …он же мог и не разглядеть как следует, грим был на преступнике или не грим. К тому же лично этот режиссер мог и не знать настоящего Топоркова. Что он по этому поводу сказал?

— Действительно, Овчинин утверждает, что никогда раньше не видел преступника. То, что у него в свое время пробовался Топорков, он тоже не помнит, хотя это факт…

— Выходит, все-таки грим, — уже без сомнений заключил Видов. — У этих режиссеров профессиональная память на лица, так что один раз увиденное лицо он уж, наверное, узнал бы… А вот другое лицо, загримированное под когда-то знакомого ему человека, — тут память режиссера, надо полагать, тоже не подвела, раз он был уверен, что никогда раньше не видел преступника. Вот если бы он узнал Топоркова, было бы как раз странно, поскольку Топорков в могиле…

— Стало быть, грим, — сказал майор. — Но только эта версия ничего нам не дает. Если убийца маскируется под самоубийцу и называет себя призраком, значит, он псих. А психу необязательно быть как-то связанным с Топорковым…

— Ну, то, что он псих, и до этого было ясно, — заметил Видов.

— Нет, все-таки тогда еще можно было что-то другое допустить, — не согласился Жаверов. — А теперь прямо непонятно, в каком направлении искать…

— Что думаете насчет уборщика? — неожиданно спросил полковник.

— Да какой уж теперь уборщик! — отмахнулся майор. — Вчерашнее покушение дает понять, что Лихонин ни при чем…

— Я бы так быстро его не отбрасывал, — возразил Видов. — Не надо забывать, что преступник может быть не один.

— Группа психов? — не выдержал Жаверов.