Смертельный груз

Часом позже он добрался до деревни Брент и выяснил у прохожих, где живет миссис Мерфи. Дверь ему открыла женщина, которая когда-то отличалась высоким ростом, но возраст согнул ее, посеребрил волосы, а черты ее узкого, испещренного морщинами лица свидетельствовали о борьбе с тяготами и неурядицами.

– Доброе утро! – сказал адвокат, вежливо приподнимая шляпу. – Вы – миссис Мерфи?

– Да, это я, – ответила старуха. – Проходите в дом, пожалуйста.

– Спасибо.

Он прошел за ней в тесную, бедно обставленную гостиную, где с большой осторожностью сел в предложенное ему шаткое кресло.

– Вам, должно быть, уже известно, – начал он, – что ваш сосед, мистер Феликс из поместья «Сен-Мало» арестован по очень серьезному обвинению?

– Да уж я слыхала об этом, сэр. И так огорчилась, что слов нет. Ведь такой чудесный, благоразумный джентльмен!

– Так вот, миссис Мерфи, моя фамилия Клиффорд, и я – адвокат, который будет защищать мистера Феликса. Не могли бы вы ответить на несколько вопросов, чтобы помочь мне?

– Конечно, сэр. Буду только рада.

– Вы служили у него домработницей в последнее время, пока его экономка находилась в отпуске?

– Точно так, сэр.

– Когда мистер Феликс попросил вас об этом?

– В воскресенье вечером, сэр. Я как раз собралась укладываться спать, когда он пришел ко мне.

– А теперь расскажите, пожалуйста, как можно подробнее, чем вы каждый день занимались в «Сен-Мало».

– Я приходила туда по утрам, сэр, разводила очаг и готовила завтрак. Потом убиралась в гостиной, стирала, оставляла ему все необходимое для обеда. Его он делал себе сам в середине дня, а ужинать отправлялся по вечерам в Лондон.

– Понятно. В котором часу вы приходили утром?

– Обычно часам к семи. В половине восьмого будила его, а завтракал он в восемь.

– А когда вы уходили?

– Точно сказать не могу, сэр. В десять тридцать или в одиннадцать. Иногда, наверное, чуть позже.

– Вы не запомнили, что было в среду первой недели вашей работы? Вероятно, в десять часов утра вы еще были в «Сен-Мало»?

– А то как же, была, сэр. Я никогда не уходила раньше десяти.

– Да, верно, вы сказали об этом. Но вот что мне важно узнать: был ли в ту среду в десять часов дома мистер Феликс?

– По моему разумению, вроде был, сэр.

– Да, вот только мне необходимо установить это наверняка. Вы можете определенно утверждать, что он находился дома?

– Если начистоту, сэр, то не могу.

– Хорошо. А в четверг? Вы видели мистера Феликса в четверг?

Женщиной овладели сомнения.

– Я видела его по утрам раза два или три, – сказала она, – но не уверена, было ли это в четверг. Хотя вполне возможно.

– Вы можете точно сказать, в котором часу он позавтракал в то утро?

– Нет, сэр. Что б уж совсем точно, я сказать не могу.

Клиффорду стало ясно, что миссис Мерфи, пусть она производила впечатление рассудительной и неглупой особы, совершенно бесполезна как свидетельница. Он провел в ее доме еще некоторое время, упорно задавая ей важные вопросы, но не добился ничего значимого. Она действительно подтверждала все, сказанное Феликсом о том, как было налажено его хозяйство, но на основе ее показаний ни один адвокат не сумел бы построить убедительного алиби.

Когда Клиффорд снова вернулся в город, уже пробил час дня, и он решил пообедать в «Грешеме», чтобы заодно опросить персонал ресторана.

Метрдотель, с которого Клиффорд начал, ничего не знал. Он передал фотографию Феликса своим подчиненным, и в результате сыскался один, вспомнивший художника. По его словам, Феликс ужинал у них как-то вечером недель пять или шесть назад. Официант, итальянец по национальности, Феликса хорошо запомнил, потому что принял его сначала за соотечественника. Но, увы, точной даты мужчина назвать не смог, а больше никто не помнил лица художника. Клиффорд с глубочайшим сожалением констатировал, что показания официанта-итальянца столь же бесполезны, как и слова миссис Мерфи. Для самого адвоката все это служило подтверждением правдивости истории, рассказанной Феликсом, и он проникался к французу все бо́льшим и бо́льшим доверием. Но личное мнение – это одно, а показания и улики в зале суда – совершенно другое.

Добравшись до своей конторы, он написал Боншозу с просьбой срочно связаться с ним по возвращении в Лондон.