Смертельный капкан

Приглушенно заработал автомобильный двигатель, в глаза ударил свет фар. Прикрываясь ладонью, Андрей прицелился. Это было чисто механическое движение — стрелять он не стал. Он понимал, что ответов на многочисленные вопросы полиции у него не будет… Где он взял оружие? Почему открыл огонь, если его жизни не угрожала опасность?

Хуже всего, что такие вопросы станут задавать после того, как упрячут Андрея за решетку. А там и дачная перестрелка всплывет, и потасовка во дворе Людмилы. Навесят срок, потом доказывай, что ты не верблюд…

Пошарив по земле глазами, Андрей увидел драный полиэтиленовый пакет, завернул в него пистолет и побрел обратно.

Голова Уваровой торчала над перилами балкона, свесившись вниз.

— Ну что? — спросила она.

Ее тихий голос был слышен совершенно отчетливо, несмотря на разделяющее их расстояние. Андрей прекрасно знал, как хорошо и далеко разносятся любые звуки в ночном воздухе. Дай бог, чтобы никто из соседей не страдал бессонницей и не отличался повышенной бдительностью.

— Ключи брось, — негромко попросил Андрей.

Пока Уварова отсутствовала, он поднял ногу и осмотрел поврежденный палец. Из-под ногтя текла кровь. Не самой обильной струей и уж точно не последним из тех потоков, которым предстояло пролиться в ближайшем будущем.

Разум Андрея отвергал такую вероятность, но сердце подсказывало совсем иное.

Глава 22

Судебное заседание проходило в помещении, слишком большом, чтобы называться комнатой, но слишком маленьком, чтобы уже быть залом. Стены оказались выкрашены в тот цвет, который специально придумывают для государственных учреждений: вроде бы зеленоватые, но скорее серые, со стальным отливом. Мебель выглядела хлипкой и не очень новой, над судейским столом висел государственный герб, сквозь приоткрытые окна доносился бодрый уличный шум.

Туманов воспринимал все как происходящее с кем-то другим. Он уже потерял счет почти бессонным ночам, когда приходилось караулить, чтобы уголовники опять не подослали кого-нибудь с ножичком. Подчеркнутое равнодушие Князя и Барбариса не внушало доверия. Возможно, они специально делали вид, что не смотрят в сторону Туманова, чтобы усыпить его бдительность.

Заведенный в стеклянный аквариум с решетчатым потолком, Туманов рухнул мешком на стул.

— Когда судьи войдут, встанешь, — предупредил конвоир в черной выгоревшей униформе.

Лицо у него было скучное и равнодушное. Ему не было никакого дела до судьбы подсудимого и срока, который вынесут сегодня. Наверное, на своем веку он повидал немало таких, как Туманов.

За стеклом уже собирался народ. Зрителей оказалось немного, треть из них — родственники Никольникова и его коллеги по работе. Все они сгруппировались вокруг Светланы, подурневшей и постаревшей в своем траурном одеянии. Она взглянула на Туманова с такой откровенной ненавистью, что он больше не решался даже повернуться в ее сторону. Это, конечно, не могло избавить его от любопытного разглядывания как «преступной» персоны со стороны других. Вспомнилось, как в детстве он жег муравьев, направив на них лупой солнечный луч. Наверное, несчастные насекомые испытывали примерно такие же ощущения, только длились они очень недолго.

Туманову же предстояло испить свою чашу до дна. Постепенно, маленькими глоточками.

Господи, как тянется время! Скорей бы суд. Пусть даже осудят, лишь бы не торчать в клетке под взглядами, в которых было что угодно, но только не понимание и сочувствие.

Девушка в короткой и отчего-то перекошенной юбке проверила расставленные на столах микрофоны: «Раз, раз». Усилительные колонки с готовностью подхватывали звенящий звук: «С-с! С-с!»

Туманов встрепенулся, обнаружив, что незаметно для себя забылся. Из зала ему махал рукой Андрей, какой-то весь осунувшийся, небритый. Алла, напротив, выглядела превосходно, словно помолодев за дни разлуки. На Туманова она посмотрела прямо, без смущения и жалости. Он вдруг понял, что ей не просто все равно, что с ним будет, — она по-настоящему обрадуется, если ему впаяют срок. Что ж, в таком случае ее ожидало разочарование. Адвокат, приставленный к Туманову Соболевым, без обиняков предложил ему ничего не отрицать, не оправдываться, а отказаться от своих слов, признав вину. В этом случае, пообещал он, все очень скоро закончится.

— В наших судах не бывает оправдательных приговоров, — мягко уговаривал он. — Только в крайне редких случаях, которые являются исключением и тем самым лишь подтверждают общее правило. Своим упрямством вы только настроите судей против себя. Дайте им возможность сохранить лицо, тогда и к вам отношение изменится. Сторону обвинения будет представлять товарищ Анатолия Борисовича, а он уже проинструктирован. В общем, просто не препятствуйте маленькому спектаклю, который пройдет в стенах суда. Все поиграют немного на публику, вынесут какой-нибудь мягкий приговор, а я его обжалую. Через две недели — самое большее, через три — вы выйдете на свободу, Вадим Петрович.