Смертельный холод

Сказанное содержало больше информации, чем хотел Лемье. Гораздо больше. Он начал спрашивать себя, насколько трудным будет это дело. Но, наблюдая, как старший инспектор с задумчивым видом возвращается к машине, Лемье признался себе, что ответ Гамаша успокоил его. Может быть, все будет не таким уж тяжелым. Он вытащил блокнот и, когда они сели в теплый автомобиль, записал услышанное от Гамаша, а тот, глядя на молодого агента, улыбнулся.

Стряхнув снег с курток, Питер и Клара повесили их на вешалку у дверей и оглянулись. В бистро было шумно и тесно от посетителей. Официанты ловко двигались между столиками, разнося на подносах напитки и еду.

– Вон она.

Мирна стояла у дивана перед камином. С ней была Рут, а двое других за их столиком собирались уходить.

– Можете сесть на наши места, – сказала Ханна Парра, их избранный представитель в муниципалитете. Она и ее муж Рор заматывались шарфами. – Снег начался?

– Идет понемногу. Но дороги пока в порядке, – ответил Питер.

– Ну, нам до дома рукой подать. Доедем.

Рор пожал всем руки, а Ханна поцеловала каждого в обе щеки. Прощание в Квебеке было важным обрядом.

Как и прибытие.

Обойдя знакомых и поцеловавшись с ними в обе щеки, Клара и Питер уселись в мягкие удобные кресла. Питер поймал взгляд Габри, и тот вскоре принес им два стаканчика вина и две вазочки с орешками кэшью.

– Вы можете себе представить, чтобы такое случилось? – сказал Габри, отпив глоток из стакана Клары и взяв горсть орешков.

– Они уверены, что это убийство? – спросила Мирна.

Питер и Клара кивнули.

– Этот здоровенный олух царя небесного Гамаш снова возглавляет следствие, – сказала Рут, потянувшись за вином Питера. – А что случилось в прошлый раз, вы все знаете. – Она отхлебнула вина.

– Разве он не раскрыл дело? – спросила Мирна, отодвигая свой стакан с виски подальше от Рут.

– А разве раскрыл? – Рут посмотрела на нее лукавым взглядом. – Сплошное везение. Нет, ты подумай. Эта женщина умирает на льду, а он говорит, что ее убили током. Но как? Рукой Господа?

– Но она и в самом деле была поражена ударом тока, – произнес Питер как раз в тот момент, когда подошел Оливье.

– Вы говорите о Си-Си, – сказал он, с тоской посмотрев на пустые стулья у огня.

Но в его ресторане было полно клиентов, и он не мог позволить себе такую роскошь – посидеть.

– Питер думает, что это ты ее убила, – сказал Клара, глядя на Рут.

– А может, и убила. А ты, может, следующая.

Она с улыбкой маньяка посмотрела на Питера, который пожалел, что Клара не умеет держать язык за зубами.

Рут потянулась к ближайшему стакану на столе.

– И что ты рассказал полиции? – спросил Оливье у Питера.

– Описал то, что случилось.

– Старший инспектор зарезервировал номера в гостинице.

Оливье взял пустой стакан Питера и наклонил в его сторону с безмолвным вопросом. Питер, удивившись, что стакан пуст, отрицательно покачал головой. Его норма составляла два стакана.

– И ты не считаешь, что ее убили током? – спросила Клара у Рут.

– Да нет, я это знаю. С самого начала знала. Я просто удивилась, что этот дуралей Гамаш так сразу до этого допер.

– А ты откуда могла об этом знать? – скептически спросила Мирна.

На что Рут ответила:

Жареным мясом запахло вокруг,
Си-Си Пуатье окочурилась вдруг.

Мирна невольно рассмеялась. Стихи были в самую точку. Воздух тогда действительно наполнился запахом жареного.

– Вообще-то, мне пришли в голову другие стихи:

Так долго мир его терпел —
Его огарок весь дотлел.
Не потому ли не огонь
Оставил он, а только вонь?[50]

Стихи, которые прочла Клара, были встречены у камина молчанием. Рядом текли оживленные разговоры, раздавались вспышки смеха, звенели бокалы. Никто не оплакивал Си-Си де Пуатье. Три Сосны не заметили этой смерти. Она оставила после себя вонь, но даже и та уже рассеивалась. Напротив, после этой смерти Три Сосны чувствовали себя легче, ярче и свежее.

Еще не перешагнув порог, Гамаш почувствовал запах тушеного мяса. Boeuf bourguignon[51] с ароматами филея и грибов, крохотного лука-севка и бургундского вина. Он позвонил из кабинета Рейн-Мари, сообщил ей, что вернулся, и по ее просьбе купил свежий французский батон в местной пекарне за углом. Трудная задача – протиснуться в дверь с коробкой вещдоков, собственной сумкой и драгоценным батоном. Гамаш не хотел его сломать, еще не успев войти в дом, хотя такое уже случалось прежде.

– Это у нас кто – коридорный?

– Non, Madame Gamache, désolé[52]. Это всего лишь пекарь.

– С батоном, я надеюсь.

Рейн-Мари вышла из кухни, вытирая руки о полотенце. Когда она увидела мужа, ее лицо расплылось в улыбке. Она не могла удержаться. Гамаш стоял в коридоре, обеими руками держа коробку, кожаная сумка сползла с его плеча, пытаясь утащить за собой и пухлую куртку цвета жженого сахара, из-под мышки у него торчал батон, упираясь концом ему в лицо.

– К сожалению, сила уже не та, что была когда-то, – криво улыбнулся он.

– Меня устраивает, месье.