Смертельный номер. Гиляровский и Дуров

Честно говоря, я не хотел посвящать Лину в то, что было мне известно. Вернее, в то, о чем я догадывался. Но меня смущало присутствие сыщика. Если он потребует от меня разъяснений дела, то как я смогу отказаться. Тем более что и сам Архипов поглядывал на меня с интересом. Но при этом все-таки молчал.

– Сам не знаю как, – солгал я. – Однако в прошлые разы это было серьезно. Так что стоит готовиться к худшему и на этот раз.

– Вы меня убиваете! – сказала Лина.

– До представления осталось пять дней, – сказал я. – Мне уже известно многое. Надеюсь, в этот раз все закончится по-другому.

– Отлично! – Архипов резво встал из кресла. – Владимир Алексеевич, я собираюсь задержаться сегодня в цирке надолго. После того как вы переговорите с госпожой директором, попрошу вас уделить и мне минуту внимания.

Я кивнул.

Когда за сыщиком закрылась дверь, я обернулся к госпоже Шварц.

– Простите меня…

– Нет! – твердо сказала Лина.

Я развел руками.

– Нет, – повторила Лина. – Это вы простите меня. Так получилось, что вы посвящены теперь не только в тайны этого цирка, но и в наши с Альбертом тайны. Простите за это. Садитесь.

Я сел в кресло, которое еще сохраняло тепло Архипова. Почему-то это ощущение показалось мне неприятным.

– Альберт Иванович, как и многие мужчины, выглядит довольно молодо, – сказала Лина Шварц грустно. – А ведь ему уже в прошлом году исполнилось шестьдесят. И хотя я много моложе мужа – мы поженились в Риге, когда я еще была совсем молода, – мой возраст тоже не предполагает резких порывов и истерик.

– Ну что вы… – пробормотал я, смущенный ее откровенностью.

– Я терплю его похождения, – продолжила Лина, покачивая кончиками пальцев малахитовое пресс-папье. – Что поделать? Конечно, иногда… обидно… – она вдруг моргнула, как будто сдерживая слезы, но потом, проглотив комок в горле, продолжила: – Владимир Алексеевич, мой единственный сын уже давно вырос. Он стал прекрасным цирковым наездником. Мой муж отдалился от меня. Все, что у меня осталось, – вот этот стол и это кресло. Да и они, если честно, не мои. Я здесь просто по стечению обстоятельств. На время. И я хорошо понимаю это. Но раз уж сегодня я тут – значит, Господь решил на меня взвалить все заботы цирка. И я очень вас прошу – доведите дело до конца. Не дайте умереть еще одному артисту. Вы можете мне не рассказывать подробностей – я вижу, что вы этого не хотите. Но сделайте все, чтобы…

Она прижала руку ко рту и кивнула мне.

Я поднялся.

– Думаю, что на этот раз никто не умрет, – сказал я тихо.

– Думаете? Или уверены?

Я вздохнул.

– Почти уверен. Почти. Прощайте.

Развернувшись, я вышел на лестницу.

На основном манеже монтировали цирковой аппарат – для номера летающих гимнастов. Высоко под куполом ловитор уже повис вниз головой, тихонько раскачиваясь, привыкая к приливу крови в голове. Я по центральному проходу пошел к тренировочному манежу, надеясь застать там Дуровых. Но там репетировали номер с лошадьми – причем я насчитал сразу двадцать пять голов. В центре манежа стоял дрессировщик с длинным шамборьером, за ним топтался берейтор. Оглядевшись, я приметил недалеко маленькую фигурку, скорчившуюся на стуле и пыхавшую папиросой. Это был Ванька-Встанька.

– Добрый вечер, Ваня, – я подошел поближе и увидел, что карлик сидит с опухшим лицом, покрытым каплями пота, – явный признак тяжелого похмелья.

– А! Привет, – отозвался Ванька, – что, полюбоваться пришли? Кому на этот раз повезет?

Он скосился на меня и зло сплюнул. Но я решил не обращать внимания на его поведение – после того, что мне рассказали о его тайной и несчастной любви Дуровы.

– Нет, – ответил я, – не для этого.

– Ну-ну.

Мы помолчали.

– Я слышал, вместо тебя Анатолий будет брату ассистировать?

– Да пошли они… – Ванька выругался и скривил свое маленькое лицо. – Пусть ассистирует. Мне-то что?

Маленький страдалец явно был не в настроении продолжать разговор. Я уже решил отойти от него, как вдруг Ванька снова повернулся ко мне.

– Ерунда это. Ну, какой из Анатолия ассистент? Их вдвоем нельзя на манеж выпускать – вы же понимаете? Они начнут друг друга переигрывать, пока не передерутся на глазах у публики. Нет. Придется уж мне.

– Хорошо, – кивнул я.

– Угу. Хорошо.

– А ты сможешь?

– А че?

– Ну, – пожал я плечами, – в таком состоянии…

– В каком?

Я махнул рукой и пошел прочь. Но Ванька соскочил со стула и догнал меня.

– В каком таком состоянии?

– Да ни в каком! – зло сказал я. – Ты на себя посмотри! Еле на ногах держишься.

– А! – крикнул карлик. – Ноги! А зачем мне ноги? Смотри, дядя, как я могу!

Он кувыркнулся вперед и ловко встал на руки. Но продержался так только секунду, свалившись прямо на пол.

– Да-а-а… – пробормотал Ванька, лежа. – Дела-а-а…

Я пошел дальше.

– Владимир Алексеевич! – позвал меня кто-то. Я посмотрел в ту сторону и увидел Архипова – сыщик призывно махал мне. Ну, что же, кажется, придется объясниться.

– Владимир Алексеевич, – сказал сыщик, когда я подошел, – как ваше расследование?

– А ваше? – спросил я.

– Мое продвигается. Кто будет первым рассказывать, вы или я?

– Давайте вы.

Архипов погрозил мне пальцем: