Смертельный отпуск

У дома Блажко Игнат уже побывал. Подобрался к нему со стороны реки, затаился под кустом у забора и долго наблюдал за двором. Зойка выходила пару раз, и больше никого не было. Жуков всматривался в окна дома, и в комнатах никаких подозрительных движений. И за Зойкой, когда она выходила, из дома никто не наблюдал. Или человек, поселившийся в ее доме, затаился наглухо, или не было там никого. Скорее второе, никакой засады.

За домом Игнат наблюдал до глубокой ночи, но так и не рискнул забраться во двор, проникнуть на летнюю кухню в поисках чего-нибудь вкусного. Ягоды — это, конечно, хорошо, но еще лучше их есть в виде начинок в пирожках, варениках. В горах, у реки, он подловил селезня, сработали силки на зайца, нескольких крупных голавликов рубашкой выловил. Не голодал, но по хлебушку соскучился.

Никто бы не стал устраивать засаду в доме Ерогиных, туда Игнат и направился. Ночь глубокая, даже курортники спят. А Евгения Александровна сдавала комнаты отдыхающим, поэтому и двор ее дома не охранялся собакой. И ходить по участку можно, не особо привлекая внимания. Калитка, правда, на запоре, но Игнат легко перебрался через забор.

Он подошел к самому дому, сел на скамейку напротив крыльца и посмотрел на часы. Два часа сорок шесть минут. Все спят, в доме тишина, ни одно окно не светится. Игнат не спешил ломиться в закрытую дверь. Он просто ждал — в готовности к немедленному рывку. Он чувствовал в себе силы и точно знал, что уйдет от любой погони.

Ждал он недолго. Открылась дверь, из дома вышла Евгения Александровна — заспанная, в халате поверх еще более длинной ночнушки. Она не ожидала увидеть Игната, поэтому вздрогнула, заметив его.

— Кто здесь? — спросила она.

Женщина не подалась назад, но глянула на дверь, за которой мог находиться Давид. Не чувствовала она за собой никакой поддержки, знала, что на помощь к ней никто не придет. Значит, Давида в доме нет. И засады тем более. Впрочем, Игнат мог ошибаться.

— Доброй ночи, Евгения Александровна. Если она добрая.

— Игнат, ты, что ли?

— Да вот, на ночную жизнь перешел. Вы же в курсе почему?

— Да слышала.

Женщина оправилась от неожиданности, размеренным движением руки поправила волосы.

— Говорят, меня тут с собаками искали.

— Собак не видела, но искали.

— А где Давид?

— Нет его, в Новороссийске… А зачем он тебе?

— Да попал я, крепко попал. В общем, паспорт мне нужен. Только Давид может мне в этом деле помочь.

— Откуда у него паспорт? Он грузчиком в порту работает.

— Возможно, ему известно, кто может помочь.

— Ты бы не впутывал его в эти дела! — Евгения Александровна строго смотрела на Игната.

— Да нет, я не собираюсь… Просто спросить хочу. Если знает, скажет, если нет, настаивать не буду.

— В Новороссийске Давид.

— Новороссийск большой. Где он там обретается?

— Я же говорю, грузчиком он там работает. В порту.

— И порт большой… Да и не грузчики там, а докеры.

— Не знаю. И где он живет, не знаю.

— А здесь он когда будет?

— Не знаю. Ничего не знаю! — Евгения Александровна нервно мотнула головой.

— Он дней пять назад уехал. На такси.

— Не знаю, на чем! — Женщина повернулась к Игнату боком, лицом к калитке.

Все, ему пора уходить, говорила она всем своим видом.

— Да нет, просто люди видели, — поднимаясь со скамейки, сказал Игнат. — Он уехал, а на следующий день Лию убили.

— Мне очень жаль Лию, — чуть ли не сквозь зубы проговорила Евгения Александровна. — Но при чем здесь Давид?

— Да нет, просто я видел его, — не постеснялся солгать Игнат. — В ту ночь, когда Лию убили.

— Где ты его видел?

— Он по берегу ходил. — Игнат кивком указал в сторону моря.

— И что?

— Да нет, ничего. Просто вы говорите, что его сейчас нет, а вдруг он дома?

— Нет его.

— Ну, не хотите говорить, не надо. До свидания, Евгения Александровна. — Игнат показал, что так же может разговаривать сквозь зубы.

До рассвета оставалось еще больше часа, а до поселка — десять минут, до Красноармейской улицы — пятнадцать. Игнат шел по берегу реки, поэтому потратил все двадцать минут и беспрепятственно вышел к дому Катьки.

Во дворе тихо, в окнах темно, дверь закрыта, но настежь распахнуто окно. Марля проем не закрывала, и горшок с цветами на подоконнике не стоял.

Открытое окно могло заманивать в ловушку, Игнат это понимал, но все же рискнул. Разогнался, спиной оттолкнувшись от яблони, ногой зацепился за выступ фундамента, руками — за подоконник. Он шел напролом, поэтому сил не жалел. Тело взлетело высоко, колени сразу же нашли подоконник. Дальше проще.

Катька лежала на кровати, возможно, без ничего. И без никого. В темноте белели верхние незагорелые части ее тела. Игнат разбудил ее своим вторжением, но не ошеломил. Распахнув глаза, она осталась лежать в той же позе.

Даже голову от подушки не оторвала, разве что руку под затылок закинула. Жуков напрягся. Он решил, что Катька достает нож из-под подушки. Или даже наган.

— Ну и кого это черт принес? — с интересом спросила она.

Игнат прошел через спальню, открыл дверь, заглянул в зал. А там никого. И стол пустой. Даже без скатерти.

— Что это ты сегодня насухую? — спросил Жуков.