Смертельный розыгрыш. Конец главы

С остальными гостями нас познакомил сам Роналд Пейстон — не его жена. Все разделились на две группы: местные жители и приезжие бизнесмены. Женщины в первой группе были — в зависимости от возраста — румянощекие или с дубленой кожей; их платья дали Дженни повод съязвить, что они купили их в лондонском военном универмаге. Мужчины — белоусые, пустоглазые, с молодцеватой осанкой, их смокинги попахивали нафталином. Деловые друзья Роналда были все однообразно холеные, с однообразно невыразительными лицами. Их было пятеро или шестеро, все без жен, все в двубортных смокингах, все с красными гвоздиками в петлицах: одуванчик Сэма на этом фоне казался еще более вызывающим, чем тот предполагал. Эти дельцы — очевидно, птицы высокого полета — бокал за бокалом пили мартини с подноса, который держал в руках осанистый молодой официант в короткой белой куртке и белых перчатках.

Вера Пейстон подлетела, как бабочка, к отставному адмиралу и его жене, те взирали на нее с комической смесью любопытства и испуга: как будто из гущи тропического леса вдруг выпорхнуло какое-то редкое создание. Роналд Пейстон уделял много внимания Дженни и Коринне; несомненно, у него есть обаяние и чувство собственного достоинства, к тому же прекрасные манеры, ничего похожего на благоприобретенную обходительность, свойственную нуворишам. Картов должно бесить, пришло мне на ум, что человек, занявший их место, выглядит истинным джентльменом.

— Кем вы работаете?-обратился он к Сэму, вовлекая его в разговор.

— Журналист. В Бристоле.

— Общие репортажи?

— Да. О благотворительных базарах, самоубийствах, свадьбах, местных скандалах, обедах в «Ротари-клубе»[15]. Словом, обо всем.

— Ну что ж, сегодня у меня есть для вас кое-какие местные новости, хотя ваша газета вряд ли интересуется тем, что происходит так далеко на юге.— Роналд глянул на ручные часы и слегка нахмурился. Я догадался, что он ожидает еще кого-то из гостей. Вскоре они и впрямь появились. К вящему моему изумлению, это оказались Элвин и Берти Карты.

— Очень любезно с вашей стороны, что вы пришли,— сказал Пейстон.

— Очень любезно, что вы нас пригласили,— столь же учтиво откликнулся Элвин.

— Добрый вечер, сквайр,— вступил в разговор Берти.

В этом приветствии я без труда различил скрытую иронию. Но на лице Пейстона не отразилось ничего, кроме доброжелательства. Видимо, он человек толстокожий, предположил я: преуспевающий делец не может позволить себе быть излишне ранимым. Вера Пейстон тоже пропела им обворожительным голоском:

— Привет, белое отребье!

— Как себя чувствует индианочка? Ножки не бо-бо после катания на лошадке?

Элвин в поклоне поцеловал Вере руку. Сэм сардонически усмехался, прислушиваясь к этому великосветскому обмену любезностями.

Пригласили к столу, в Большой зал, представляющий собой одну из достопримечательностей нашего графства. Его сводчатый потолок освещается скрытым светом. Он с большим вкусом и оригинальностью расписан мифологическими существами из старинных геральдических книг и бестиариев. По всему фризу — барельеф, изображающий фрукты, цветы и листья. Стены этого зала, сооруженного в 1612 году, обшиты деревянными панелями: каждая — на какой-нибудь сюжет из Священного Писания.

Я не мог отделаться от мысли, что под столь великолепным творением рук человеческих почти все мы выглядим жалкими червями; должен, правда, оговориться: в начале ужина у меня не было времени осмотреть зал внимательно — я сидел по левую руку от хозяйки, Элвин, мой визави, был не так словоохотлив, как обычно, и мне приходилось занимать разговором Веру Пейстон. Лицо Элвина, столь похожее на личико херувима, на этот раз было угрюмым; я приписал это тем чувствам, которые он должен был испытывать, будучи гостем в своем собственном родовом Замке. Несколько раз он исподтишка поглядывал на хозяйку, в его взгляде странно смешивались любопытство и досада. Сама Вера была непонятно пассивной в роли хозяйки, не блистала она и как собеседница. Она довольно охотно поддержала легкую светскую беседу, которую я начал, но вскоре замолкла. Между прочим, я поинтересовался: не ее ли муж убил злополучную кукушку?

— Нет. Он спал так крепко, что ничего не слышал. Стрелял, должно быть, наш дворецкий. И вы тоже не спали? — Лицо Веры зажглось оживлением, от стремительных жестов зазвенели браслеты на тонких запястьях. Я рассказал ей о своем недавнем разговоре с оксфордским орнитологом.

— Ему никогда не доводилось слышать, чтобы кукушка пела так поздно,— сказал я.

— Редкая птица,— вставил Элвин.— И пела она для еще более редкой птицы — райской птицы, обитающей в Замке.

Услышав этот нелепый комплимент, Вера прыснула.

— Птица и правда очень редкая,— сухо заметил я.— Она не испугалась первого выстрела и исчезла безо всякого следа: можно подумать, она сама спрятала свои останки.

Я рассказал миссис Пейстон, что Элвин и я не нашли ни единого перышка убитой птицы. Она всплеснула руками, и снова зазвенели браслеты.

— Удивительная история. И очень загадочная.