Смертельный танец

Проснулась я на кроваво-красных простынях, голая, одна. Жан-Клод поцеловал меня на прощание и ушел в свой гроб. Я не стала спорить. А то проснусь, а он рядом, холодный и мертвый... Скажем так: я исчерпала лимит сюрпризов от своих кавалеров.

Кавалеров. Так можно назвать того, с кем на танцы ходишь. После этой ночи слово не казалось мне точным. Я лежала, прижимая к груди простыни из шелка-сырца. От них, от моей кожи, пахло одеколоном Жан-Клода, но это было не все: я чувствовала запах его самого. Я прижимала этот запах к себе, купалась в нем. Он сказал, что любит меня, и этой ночью я в какой-то момент ему поверила. При свете дня я уже не была так уверена. Насколько это глупо: наполовину поверить, что вампир меня любит? Далеко не так глупо, как самой наполовину его любить. Но я все еще любила Ричарда. И одна ночь потрясающего секса этого не отменила. Вожделение – да, оно умирает легко, но не любовь. Истинная любовь – такая тварь, которую убить очень непросто. В дверь постучали. Мне пришлось пошарить под двумя красными подушками, пока я нашла “файрстар”. Держа его возле бока, я сказала:

– Войдите!

Вошел человек. Высокий, мускулистый, с обритыми висками и волосами, забранными в конский хвост.

Наставив на него пистолет, я прижала к груди простыни:

– Я вас не знаю.

Глаза у него полезли на лоб, голос дрожал:

– Меня зовут Эрни; я должен был спросить, не принести ли вам завтрак.

– Нет, – сказала я. – И подите прочь.

Он кивнул, не отрывая глаз от пистолета, застрял в дверях, все так же глядя на ствол. У меня возникла догадка.

– Что Жан-Клод велел тебе сделать?

Забавно, сколько народу больше боятся Жан-Клода, чем меня. Я подняла ствол к потолку.

– Он сказал, что я поступаю в ваше распоряжение и должен исполнять все ваши желания. Он сказал, чтобы я объяснил это как можно более понятно.

– Мне понятно. Теперь убирайся.

Он все еще торчал в дверях. Мне надоело.

– Эрни, я сижу голая в кровати, и я тебя не знаю. Выметайся, или я тебя пристрелю из принципа.

Ради театрального эффекта я взяла его на мушку.

Он рванулся прочь, оставив открытую дверь. Потрясающе. Теперь у меня был выбор: идти закрывать дверь голой или завернуться в простыню гигантского размера с двуспальной кровати. Выбираю простыню.

Я сидела на краю кровати, прижимая к груди простыню, полностью открытая сзади и с пистолетом в руке, когда вошел Ричард.

На нем были джинсы, белая футболка, джинсовая куртка и белые теннисные туфли. Волосы спадали вокруг лица потоком золотых и каштановых волн. Удар когтя пришелся ему по лицу, оставив на всей левой щеке грубый красный рубец. Казалось, что рубцу уже неделя. А он мог появиться уже только после моего ухода.

В одной руке у него было мое кожаное пальто, в другой – мой браунинг. Он стоял в дверях и ничего не говорил.

Я сидела на кровати и тоже молчала. Для слов мне не хватало развитости и утонченности. Что можно сказать кавалеру А, когда он застает тебя голой в кровати кавалера Б? Особенно если кавалер А накануне превратился в чудовище и кого-то съел. Уверена, что в учебниках хорошего тона такая ситуация не рассмотрена.

– Ты с ним спала?

Тихий, почти ласковый голос, будто он изо всех сил старался не заорать.

У меня подвело живот. Я не была готова к этому скандалу. Я была вооружена, но гола, и выменяла бы пистолет на одежду не задумываясь.

– Я могла бы сказать, что это все не так, как выглядит, но оно так и есть.

Попытка к юмору не удалась.

Он шагнул в комнату, как врывается буря в окно, и гнев его летел перед ним потрескивающей волной. Меня окатило силой, и я чуть не вскрикнула.

– Перестань на меня течь!

Это его остановило – буквально – на полпути.

– О чем ты говоришь?

– Твоя сила, аура или как там ее, она на меня льется. Прекрати.

– Почему? Разве это неприятно? Пока ты не впала вчера в панику, это ведь было хорошо?

Я сунула “файрстар” под подушку и встала, держа перед собой простыню.

– Да, было хорошо, пока ты не перекинулся прямо на мне. Меня залило прозрачной жижей, липкой.

От воспоминания об этом по коже прошла дрожь, и я отвернулась.

– А потому ты пошла трахаться с Жан-Клодом. Очень логично.

Глядя на него, я почувствовала, как во мне поднимается ответная злость. Если он хочет ссориться, он пришел куда надо. Я подняла руку, покрытую чудесным радужным кровоподтеком. – Это ты сделал, когда отбросил меня прочь.

– Убийств было достаточно. Больше никто не должен был умереть.

– И ты серьезно думаешь, что Райна даст тебе взять верх? Ни за что. Сначала она увидит твою смерть.

Он упрямо покачал головой:

– Я теперь Ульфрик, власть у меня. Райна будет делать то, что я скажу.

– Райной никто не может командовать – достаточно долго. Она тебе уже предлагала трах?

– Да, – ответил он, и от его тона у меня пресеклось дыхание.

– И ты это сделал, когда я ушла?

– Тебе бы это было очень сейчас на руку.

Здесь я не смогла выдержать его взгляда.

– Если ты сделаешь ее лупой, она не будет дальше интриговать. Ей главное – не терять основы своей власти.

Я заставила себя посмотреть ему в глаза.