Смертельный туман

«Раз уж деревьям свойственно запоминать, – думала девочка, рисуя насекомых и с ювелирной точностью воспроизводя сон, – значит они, без сомнения, чувствуют все происходящее сегодня. И не просто наблюдают – оценивают и толкуют. Может, они даже не чужды приязни и неприязни… – Она оторвалась от рисунка, пораженная неожиданной мыслью. – А вдруг им присущи самые настоящие чувства? Вдруг они любят и ненавидят, как мы? Осуждают одни дела и восхваляют другие? И у них есть мечты и желания, воздействующие на мир? И каким образом, интересно, они проявляются?..»

София даже тряхнула головой. Сколько вопросов, поди разберись!

Златопрут еще не вернулась, а час был поздний. Отложив карандаши и блокнот, София приготовилась ко сну. Устроила на ладони отломок рога, тщательно, чтобы не сразу выпал во сне. Откинулась на подушку, подоткнула одеяло и приготовилась спать.

Поезд уютно постукивал колесами, полка едва заметно покачивалась. Так можно и забыть, что по обе стороны рельсов расстилались бескрайные пепельные поля…

В эту ночь София увидела всего один сон, короткий, больше смахивающий на кошмар. Он начался и кончился на краю сожженного леса. Юноша сидел на земле и плакал, закрыв руками лицо. София наклонила к нему голову, ощущая пронзительную жалость, попыталась утешить. Она тыкалась носом, мысленно посылая ему поток добра и любви… не помогло. Он плакал так, словно собирался здесь и сейчас умереть от разрыва сердца.

Вынырнув из кошмара, София попыталась снова уснуть, но не смогла.

Поезд прибыл по расписанию; путешествие из Нового Орлеана заняло почти сорок часов. В неверном предутреннем свете близ железнодорожных путей виднелась зелень: пепельная метель до Соленого не добралась. Деревья спокойно покачивались, не излучая тревоги. Поезд замедлил ход, втягиваясь на станцию.

Если бы София этой ночью не углубилась в роговую карту, она бы вряд ли сообразила, что станция ей не вполне чужая. Разве что при виде названия компании, выстроившей вокзал, – «Бланк ж/д» – в памяти что-то бы зашевелилось. Но в ушах еще отдавался плач паренька из сновидения, и при виде станционного здания София вдруг поняла, что по этой самой дороге прошлым летом ехал Шадрак. А спроектировала и выстроила ее Бланка. Все вместе вызывало довольно странное ощущение чего-то знакомого с плохим предчувствием пополам.

Станция была великолепна. Белый мрамор, сводчатые потолки, блестящие сталью… Множество путей, грузовые вагоны, пассажирские, всюду деловая суета. Над каждой парой рельсов – наклоненные песочные часы, изваянные из мрамора.

София собрала вещи, расправила цепочки лицевой маски. Все сидели одетые строго по форме налетчиков. Насущные переживания – молчание клима, пепел с небес – возобладали над возможностью преследования со стороны Лиги. Рен даже помирился с Каликстой. Но, покидая вагон, австралиец все равно счел нужным предупредить товарищей о возможной засаде.

– Если кто к нам подойдет, – сказал он, со значением поглядывая на пиратку, – предоставьте мне вести разговор!

– Мне-то что, болтай на здоровье, – отозвалась она с коварной улыбкой. – А я займусь всем остальным!

Рен замотал головой, но на подначку не повелся. Вместо этого он возглавил их короткую процессию и первым ступил на перрон. София и остальные последовали за ним.

Точно так же, как снаружи станции не было пепла, так и внутри не наблюдалось никаких признаков того, что Индейские территории пребывали в состоянии войны. Мужчины и женщины всех возрастов сновали по главному залу. Правда, семей было меньше, чем ожидала София…

В мирное время дорога продолжалась бы в пределы Нового Запада через Верхний Нью-Йорк, но теперь поезда останавливались у границы и шли обратно, возвращаясь в Новый Орлеан. Соленый – одна из последних станций на этом пути. Билетные кассы работали вовсю, в ларьках продавали еду, товары в дорогу…

– Надо завтрак прикупить, – воскликнула Каликста. – У них тут сэндвичи! С беконом!

– Каликста, – железным тоном сказал Рен. – Мы идем на голубиную станцию, как договаривались.

– Ну ладно, – чуть поколебавшись, надула губы пиратка. – Но вы еще пожалеете, что от этих сэндвичей отказались!

Рен сухо отозвался:

– Переживем.

От самой станции и от множества народа у Софии голова пошла кругом. В центре зала высилась статуя женщины под вуалью, в поднятой руке она держала факел. У подножия суетились пассажиры и мелкие торговцы. Колоссальную голову изваяния обрамляло созвездие движущихся шаров; София с некоторым запозданием поняла, что все это – сферические часы. Спущенные на тонких поводках со стропил, они мерцали, вращались, ходили вверх-вниз…

И нигде – ни единой живой души с Нового Запада. Зато хватало налетчиков из Пустошей, сплошь увешанных серебряными колокольцами вроде тех, которыми оснастились София и ее друзья. Впрочем, если судить по одежде – бурой или черной замше, бисерному шитью, длинным плащам вроде тех, что предпочитала Златопрут, и шнурованным сапогам до колен, – большинство были жителями Территорий.