Смертельный удар (сборник)

Всякие следы разрушений парализовали меня, а зрелищ мерзости и запустения все прибавлялось по мере того, как дорога, извиваясь, бежала на юг. На старом здании Загородного клуба Южного побережья, единственном в округе символе респектабельности и неувядающей славы, побелка облупилась, а ворота обвисли. Ребенком я нередко мечтала, что, когда стану взрослой, буду разъезжать верхом по частным владениям и проторенным тропкам. Воспоминания о подобных фантазиях ныне приводили меня в замешательство: собственность привилегированного класса не будоражила моего воображения – я стала совестливой и взрослой. Однако мне бы хотелось лучшей судьбы для Загородного клуба, чем медленное разрушение его владений, подпавших под власть промышленной зоны и ее многочисленных бездушных предпринимателей.

Да и сам Южный Чикаго выглядел отжившим свой век. Жизнь здесь остановилась, начиная где-то со времен Второй мировой войны. Проезжая по основным магистралям, я заметила, что большинство магазинов носят теперь испанские названия. И все же они выглядели почти так же, как и тогда, когда я была маленькой девочкой. Грязные бетонные стены все еще украшали безвкусные витрины, уставленные манекенами в белых нейлоновых платьях для конфирмации, синтетической обувью и различной пластмассовой утварью. Женщины в поношенных шерстяных пальто все еще кутались в хлопковые косынки, подставляя лбы упрямому ветру. На углах подле нескончаемых распивочных стояли с отсутствующим видом бедно одетые мужчины. Их всегда встречаешь во множестве, но массовая безработица удвоила их количество по сравнению с прошлым.

Я забыла, как попасть на Восточную сторону, и вынуждена была сделать петлю, свернув на Девяносто пятой улице, где разводной мост старой постройки пересекал реку Кэлумет. Если Южный Чикаго не изменился с 1945 года, то Восточная сторона так и не избавилась от едкого смрада выбрасываемых в воздух химикатов еще с тех пор, когда президентом был Вудро Вильсон. Пять мостов соединяли этот район с остальной территорией города. Люди упрямо живут здесь в отрыве от всего мира, пытаясь воссоздать облик поселений своих родителей – выходцев из Восточной Европы. Им не нравятся гости из-за реки, и каждый, кто, проживая к северу от Семьдесят первой улицы, захочет появиться в этом месте, может рассчитывать на такой же прием, как если бы он въехал сюда на советском танке.

Я вела машину между массивными бетонными стойками автомагистрали, соединявшей два штата. Мой путь лежал к Сто шестой улице. Родители Луизы жили южнее, на Эвинг-стрит. Я надеялась, что мать Луизы скорее всего дома, и мечтала, чтобы отца не оказалось на месте. Он вышел на пенсию несколько лет назад, оставив небольшой магазинчик гравюр, где был управляющим, но он являлся действительным членом клуба «Рыцарей Колумба», а также ложи «Ветеранов американской войны» и мог отправиться куда-нибудь на ленч со своими приятелями.

Улица была застроена хорошо сохранившимися коттеджами, расположенными на крайне опрятных участках. Никаких следов мусора, ни клочка бумаги – Арт Юршак любовно заботился об этой части своих владений. Уборка улиц и ремонтные работы проводились регулярно. Все тротуары до самой Южной стороны были подняты на три-четыре фута выше уровня земли, зато Южный Чикаго весь был в колдобинах, современная мостовая тоже оставляла желать лучшего. А вот на Восточной стороне невозможно заметить ни трещинки в тротуарах и вымостках перед домами. Едва я вышла из машины, как ощутила, что меня следует подвергнуть кардинальной чистке, перед тем как позволить мне навестить старых знакомых.

Дом Джиаков находился в середине квартала. Передние окна, задернутые занавесками, бледнели в сумрачном воздухе, а открытая веранда прямо сияла от чистоты. Я позвонила, стараясь собраться с духом для предстоящего разговора с родителями Луизы.

Марта Джиак появилась на пороге. Ее испещренное морщинами скуластое лицо приняло хмурое выражение, более подходившее для того, чтобы прогнать от дверей назойливого коммивояжера. Спустя секунду она узнала меня и несколько смягчилась. Она распахнула передо мной дверь в прихожую. Я заметила, что на ней передник, закрывающий отутюженное платье. Между прочим, я никогда не видела ее дома без передника.

– Ну, Виктория, прошло много лет с тех пор, как ты привозила маленькую Кэролайн к нам в гости, не так ли?

– Да, – согласилась я без особого восторга.

Луиза не позволяла Кэролайн одной навещать дедушку и бабушку. Если она или Габриела бывали заняты, они вручали мне две монеты по двадцать пять центов на автобус туда и обратно и напутствовали заботливыми инструкциями, требуя не отпускать от себя Кэролайн, пока не придет время возвращаться домой. Я никогда не понимала, почему миссис Джиак сама не могла прийти и забрать Кэролайн. Возможно, Луиза боялась, что ее мать попытается оставить девочку у себя, чтобы незамужняя, одинокая мамаша не смогла вырастить ее самостоятельно.

– Может, выпьешь чашку кофе, раз уж ты забралась в такую даль?