Смерти подобна

Он правда плохо выглядит. Кожа белая, вены проступают на висках и пот струится градом. В этой мантии диакона Шумский выглядит не только глупо, она еще и знатно добавляет пару лишних, не видимых глазу килограмм веса. Раньше никогда не замечала, какие у него глаза, оказывается, красивые: голубые-голубые, как небо летнее. В обрамлении темных, почти черных длинных ресниц. Таким любая девчонка позавидует, большинство из нас ходит к феям на наращивание и магическое ламинирование, чтобы такого эффекта добиться. А тут свое, природное.

— Ой, Шумский, зря ты шесть лет глаза свои за очками прятал. Так глядишь, давно бы женился, — вяло ворочаю языком, ощущая полное опустошение. Дар напрочь отказывается отзываться, кожу на руках жжет и местами появляется зуд. Нестерпимо хочется почесаться, но я даже боюсь смотреть на них после соприкосновения с магическими цепями.

Кстати говоря, а что с ними?

— Вас… — начинаю, но меня неожиданно подбрасывают, прижимая к себе чуть сильнее, перебивая с каким-то отчаянием:

— Кристин, давай потом поговорим? Ты тяжелая.

— Зря ты это сказал, мужик, — сочувственно говорит Есик рядом, следуя за нами в качестве сопровождающего.

Он меня сейчас жирной назвал? Да во мне веса по норме, я совсем недавно проходила медкомиссию!

От этого замечания открываю рот и собираюсь закатить натуральную истерику, однако в последний момент меня перещёлкивает. Не знаю почему. Может, дело в усталости на лице Шумского или в попытке Еси сгладить неудачное замечание приятеля. Перевертыш болтает, рассказывает, что мои зомби спешно ушли после окончания битвы, а меня они нашли без сознания. Какая, мол, я молодец, справилась.

—- …никогда бы не подумал, что некроманты могут утихомирить разъярённых зомби. Нет, ты, конечно, не очень торопилась. Однако они хотя бы сдались. Просто развернулись и ушли обратно в сторону кладбища.

Он все продолжал болтать, а я молчала, напряженно смотря перед собой. Значит, когда время вновь дало ход, я была уже в месте боя с зомби? Но как я могла там оказаться, если успела убежать на достаточное расстояние прежде, чем нашла Призванных? Смотрю на Василия, ожидая хоть каких-то комментариев. Но тот молчит, упрямо тащит меня в сторону нашей местной больницы, кованые ворота которой уже виднеются впереди. Он не собирается вступать в полемику или хотя бы дать пояснения происходящему. А я ведь точно помню, как его вихрь буквально разнес одним ударом монолитную плиту, состоящую целиком из темной магии Хаоса. Он же разрушил цепи и уничтожил чертовы колокольчики.

Или я чего-то не знаю о нашем тихом ботанике, или мне все померещилось и на меня упал неопознанный летающий объект. На всякий случай даже затылок потрогала. Но шишки не нашла.

— Ничего рассказать не хочешь? — задаю вопрос в лоб, пока Иванушка с Есиком болтают о почти закончившейся смене и последующих планах на выходные.

Урюпинская районная больница — это три корпуса в трехэтажном здании из светло-желтого кирпича. Вокруг разбит милый садик, где можно присесть под березкой или липой, отдыхая от дел насущных, любуясь цветочками в клумбах. В принципе, ничего особенного. Больница и больница, коих десятки тысяч по стране. Кроме одного: предупреждения на табличке, установленной как раз на подходе к главному входу.

«Па гозонам ни хадить. Туда хадить»

Ох уж эти гномы-гастарбайтеры, работающие тут садовниками, грузчиками и разнорабочими. Нет, я восхищаюсь ими. Они живут в горах, где ограниченные запасы ресурсов и дичайшая конкуренция за «место под солнцем». Тролли, темные эльфы, драконы, другие существа — попробуй выживи. Вот и едут за границу, ища там возможности заработать. Иногда с семьями, иногда одни…

— Вася?

— Потом, Кристин, — напряженно отвечает Василий, удерживая меня, пока Есик открывает двери. Уже шагнув внутрь, мы слышим в спину:

— Короче, мы пошли. До больницы проводили, Крис. Потом отпишись, что и как. Протокол мы составим, если Горыныч будет возмущаться, справку принесешь.

— О том, что сидела в тюрьме? — хмыкаю, слыша гогот Иванушки.

— Что совершала геройский подвиг, — ржет перевертыш в ответ, захлопывая двери, пока меня несут в светлый коридор к приемному покою.

Обычное в ночное время у нас в больнице дежурит знахарь. К сожалению, на весь город он один и не всегда в адекватном состоянии. За прозрачным стеклом регистратуры тихонько копошится в бумагах шишига. Мне со скамьи, куда Вася уложил, видна седая голова с пучков волос и кончики немного заостренных ушей. Длинный крючковатый нос с коричневато-зеленой бородавкой изредка мелькает, когда недовольная дамочка поднимает голову и злым взглядом косится в нашу сторону. Она явно не ожидала пациентов на ночь глядя, более того, кажется, собиралась уже отчаливать спать.

Пока я рассматриваю светлые стены, разлегшись на скамье и проковыривая ногтем дырку в жесткой кожаной обивке, Вася подходит к окошечку и наклоняется. Шишига морщится, скрипит, но возмутиться не может: диакон в городе — это признак силы и власти, какой-никакой.