Смерти смотрели в лицо

Прокламации попали к железнодорожникам. Опытный машинист Идрис Мухамедхан, невысокого роста молчаливый и осторожный татарин, листовку прочел наедине. На душе у него посветлело. Побольше бы таких сообщений об успехах Красной Армии. Всем миром навалиться — беда легче станет. Он подумал о Качанове. Тот похвалил его, когда узнал, что Идрис «потушил» паровоз. Но что можно сделать еще? Над тобой, как шайтан, стоит немец с автоматом. В будке не повернешься. Надо Андрея Владимировича держаться. Он подскажет, что делать.

В середине января на станцию Сталино стали прибывать войска. Их на машинах намечали перебросить к Ростову. Фронт нуждался в срочном подкреплении. Но после мокрого снега и оттепели дороги развезло. Решили сформировать воинский эшелон. Колея из Ясиноватой на Харцызск еще не была восстановлена, поэтому пред стояло ехать через Макеевку и Мишино. Машинист этого профиля не знали.

— А ехать нужно,— сказал Качанов Мухамедхану. И... — он не договорил, резко повернул книзу свою ладонь. Идрис понял: опрокинуть.

— Назначай кочегаром,— ответил он.— И по нашей и по немецкой инструкции кочегар ни за что не отвечает.

Андрей Владимирович представил бригады двух локомотивов на утверждение дежурному станции. Немец вызвал к себе Максимова и через переводчика приказал:

— Поведешь эшелон. Нужно быстро.

— А с чем?

— Войска!

Максимов побледнел. Ни слова не говоря, покинул дежурку. На путях стоял эшелон. Пятьдесят три вагона насчитал он, пока шел в депо. Под парами было два паровоза. Степан за ведущего, и отвечает за весь состав. Он позвал машиниста второго паровоза Карпова, и они пошли осматривать эшелон. Вагоны соединены вперемешку автоматической и винтовой сцепкой. Среди крытых «телячих» вагонов стояли четыре классных. Карпов запротестовал:

— Я не могу ехать с такой сцепкой. Это не по инструкции.

- Скажи немцу, он тебе покажет инструкцию,— ответил Степан.

Надвигались жидкие сумерки, пошел холодный дождь со снегом. Немецкое начальство торопило машинистов. Недовольно ворча, Карпов поднялся в будку. Там уже находились его помощник и немец-надзиратель. К Махимову забрались представитель отправляемой части и немец-машинист. Мухамедхан был уже на месте. До Макеевского завода добрались затемно. Стали набирать воду и уголь. В девятом часу собрались выезжать, сразу от завода начиналось закругление и большой клон — двадцатитрехтысячный, как называли его железнодорожники. По нему паровоз «ЭМ» мог спустить лишь два четырехосных пульмана. Поставь еще один — и тормоза не удержат вагонов. Они разовьют бешеную скорость, и на стрелках в Мишино неминуемо произойдет авария. А в воинском эшелоне пятьдесят три вагона! Да еще вперемешку автоматическая и винтовая сцепка. Максимов отчетливо представлял масштабы катастрофы. Понимал, что произойдет, и Карпов.

— Не поеду,— заявил он.

— Помощник заменит,— сказал Степан.— А тебя к стенке поставят.

В спор вмешался немец и приказал отправляться. Мухамедхан, проверяя сцепку, незаметно перекрыл тормозную магистраль.

Состав тронулся. Километра через полтора, за переездом, где начинался уклон, паровоз резко рванулся вперед, словно его сильно подтолкнули. Немец подскочил к Максимову и закричал на ухо:

— Лангзам![6] Тише!

Покачиваясь, он стал выводить пальцем на котле Цифру «25».

— Инструкция! — снова крикнул надзиратель. Степан кивнул головой. Он давно почувствовал, что скорость с каждой минутой нарастает. Чуть тормознул, но колодки прихватили только скаты паровоза и тендера. Манометр показывал нормальное давление в магистрали. Держась правой рукой за реверс, механик выглянул в окно будки. Сзади стучали колеса, будто вагоны хотели обогнать друг друга. Машину бросало из стороны в сторону. Она дрожала, как в ознобе... «Конец,— подумал Максимов.— Только бы семью не тронули...»

Вдруг локомотив подпрыгнул на рельсах и легко помчался дальше. Промелькнуло черное здание станции под колесами прогремели выходные стрелки. Степан затормозил, и машина послушно остановилась. В будку ворвались скрежет металла, невероятный гул и крики.

Мухамедхан выглянул из будки. В темноте метрах в семидесяти от паровоза виднелась какая-то бесформенная гора. Он взял фонарь и спустился на землю, чтобы осмотреть машину. Вслед за ним покинул будку Максимов. Постоял с минуту, пока глаза привыкли к темени. Сделал несколько шагов к станции и остановился, понял что произошло: второй локомотив соскочил с рельсом и вагоны полезли на него. А ведущий паровоз на бешеной скорости оторвался от состава и проскочил вперед. Степан возвратился в будку, немцы бросились к нему. Механик отстранил их и стал на котле рисовать пальцем, как до этого делал надзиратель, цифры «25-30»

— Мы ехали со скоростью двадцать пять — тридцати километров. Понятно? Двадцать пять — тридцать,— повторил он.

— Я, я,— наконец заговорил надзиратель и стал объяснять офицеру значение цифр.— Мы ехали правильно. Мы не виноваты. Здесь большой уклон, а вагонов много. Паровоз старый, тормоз старый.