Смерти смотрели в лицо

Задумчизый Петр Григорьевич подолгу сидел на скамье у барака. Сегодня Лида раньше обычного пришла с работы. Он спросил, почему — не ответила. «Что с ней произошло?» Не заметил, как к нему подошел невысокий мужчина в добровольческой форме и с карабином через плечо. Интеллигентное лицо, пенсне на тонком носу никак не гармонировали с его одеждой.

Незнакомец поздоровался и спросил:

— Лида дома?

— А вы кто такой будете? — поинтересовался Матвиенко.

— По форме видите.

— Форму-то вижу. Лида ведь такую не носит, почему же вы ее спрашиваете?

— Не будем, отец, дискуссию открывать. Если дома, скажите, пусть выйдет. Она мне нужна.

Петр Григорьевич понял, что препирательства напрасны, и позвал дочь.

Лида выбежала из комнаты, увидела добровольца, улыбнулась, как старому знакомому, и они вместе пошли в сторону шахты 10-бис. Петр Григорьевич чуть было не бросился вслед. Его возмутило поведение дочери. То ходила на всякие именины и вечеринки, а теперь прилюдно отправилась с этим немолодым типом в лягушачьей форме. Отец не находил себе места, ругал себя за то, что отпустил дочку с незнакомым человеком. Вечером стали приходить в голову страшные мысли: может быть, Лиды уже нет в живых, начался комендантский час и ее схватили немцы. Он уже не корил дочку, а мысленно жалел ее.

Лида пришла в час ночи. У отца вмиг улетучилась жалость, к сердцу подступил гнев. Петр Григорьевич спросил тихо, чтобы не разбудить жену и младшего сына:

— Где это ты, доченька, была до сих пор? И почему стали нас посещать военные?

— Это мое дело,— сухо ответила Лида.

Отец оторопел. Впервые услыхал от нее такое, не сдержался и дал пощечину... Сразу обмяк и медленно поплелся в сарай, где держали козу. Сел на сено, слезы побежали по морщинистым щекам. Первый раз поднял руку на свою Лиду. Любил ее. Может, из-за боязни за жизнь дочери и наказал. Сколько сил отдал ее воспитанию. Семилетней пигалицей пошла в школу. Училась старательно. Перед войной окончила Сталинский учительский институт, была комсомольским вожаком, получила диплом учителя русского языка и литературы. Прекрасно знала немецкий язык, стала изучать итальянский. Уберечь бы нужно от неверного шага, беда теперь на каждом углу подстерегает. Откуда эти добровольцы, когда успела с ними связаться? Прозевал! Петр Григорьевич снова стал корить себя. Не заметил, как в сарай вошла дочка и села рядом. Немного "помолчав, прошептала:

— Папа, ты меня прости... Я сама во всем виновата. Ничего тебе не говорила. Думала, не поймешь меня... Я связана с подпольной группой. И приходил ко мне Анатолий Матросов. Он тоже с нами. Но об этом никому, понимаешь, никому. Даже во сне. Что я сказала, забудь сразу.

— А есть у вас те, кого я знаю? — спросил отец.

— Есть. Но называть их я не имею права, и не назову. Может, придется встретиться, тогда и узнаешь. Я с ними сейчас работаю. И не брошу... Я выполняю задание старших.

— На трудный путь ты встала, доченька,— проговорил озабоченно Петр Григорьевич. Глубоко вздохнул.— Я, конечно, запретить не могу. Ты выбрала дорожку по велению сердца. Но будь осторожна.

— Из-за этого я все и скрывала от тебя.

— Так ты и переводчицей пошла не случайно?

— Конечно... Я и на машинке печатаю.

— И все же душа у меня неспокойная. Какое пятно на себя кладешь, доченька. У немцев работаешь...

Лида стала доверять отцу. Принесла как-то небольшие пакетики, похожие на куски мыла, и попросила спрятать. Ничего не сказав, он взял пакетики и спрятал в сене. Когда стемнело, вырыл в сарае небольшую яму, закрыл ее, присыпал сеном и рядом поставил козу. С тех пор в тайнике прятал взрывчатку, пистолеты и патроны. Где их брала Лида, не спрашивал, да и не был уверен, что дочь скажет. День-два смертоносный груз хранился в тайнике, а потом она говорила:

— Дай мне, папа, сверток, что я принесла.

Лида надевала ситцевое платье в клеточку и торопилась в сторону шахты 10-бис. Отец смотрел ей вслед, пока она не скрывалась из виду.

Как-то проследил за дочкой и увидел, что за шахтой она свернула в сторону вокзала. Значит, их центр там, подумал он, и вечером спросил ее:

— Ну скажи, кому ты носишь свертки?

— Папа, мы уже условились, ты ни о чем не спрашиваешь,— ответила она.— Так надо. И для тебя, и для меня спокойнее.

Взрывчатку, оружие, патроны, иногда документы Лида носила к Бабенко. Терентий Афанасьевич, старый опытный машинист, много лет работал в депо металлургического завода. Жил по соседству с Качановым, дружил с Андреем Владимировичем и Доронцовым. На станции все железнодорожники знали этого высокого, широкоплечего и решительного человека. Лиду Матвиенко с ним познакомил Андреев.

Хозяин своему слову, Бабенко никогда не оставлял товарища в беде. С приходом оккупантов сказал Качанову:

— Я еще тряхну стариной.

Работая стрелочником на «71-м километре», Терентий Афанасьевич поджигал вагоны, уничтожал офицеров и забирал у них оружие. Всегда ходил с пистолетом. Борису Сытнику, которого знал еще мальчишкой, сказал:

— Понимаешь, пытались напасть бандиты. Пришлось обзавестись этой штучкой.

— Я тоже себе приобрел,— похвалился Сытник.— Да патронов нету.