Смерти смотрели в лицо

Утром восьмого января Шильников помчался на Петровку. Закрылся в кабинете полиции с тайным агентом и стал расспрашивать о подозрительных жителях поселка. Потом возвратился в город и вечером прикатил с группой своих сотрудников. Три ночи они охотились за патриотами. Схватили слесаря шахты Петра Овчинникова, старика Василия Демиденко, комсомольцев Юрченко, Ильинского, Григоренко. В квартирах арестованных перевернули все вверх дном, но не нашли ни одной листовки. Шильников сам допрашивал схваченных, но они отрицали причастие к подполью. Их забрал четвертый отдел СД. Старший политинспектор Зиберт хлестал арестованных по лицу резиновой плеткой с металлическим тросом внутри, стараясь ударить их по глазам. Через двадцать четыре часа дело закончили. С очередной партией патриотов отправили на Калиновку к стволу шахты.

Шильников был недоволен, опять слава досталась Ортынскому, этому, как он считал, выскочке. Двадцатипятилетний Владислав Ортынский появился в Сталино как переводчик биржи труда. По разработанному гестаповцами плану Ортынский надебоширил, и его посадили в тюрьму, в камеру к трем советским разведчикам, которых схватили при приземлении. Провокатор также выдал себя за парашютиста. Задание он выполнил — разведчиков расстреляли, а его сделали переводчиком СД. Шеф лично поручил ему переводы официальных бумаг с немецкого на русский и с русского на немецкий языки. Шильников принимал Ортынского за русского, но тот был чистокровным немцем. И как бы Федор Капитонович ни выслуживался, ему Ортынского не догнать.

Начальнику полиции, в свою очередь, завидовал Илья Хрисанфович Бабенко, бывший инженер, деникинец. Когда Шильников руководил вспомогательной украинской полицией, Бабенко сидел на первом участке. Старался выслужиться, лез из кожи, вербовал агентуру. Но наступило тревожное время. Неужели придется удирать? И вдруг перед ним предстали те, кто прошел через его руки, когда он руководил первым участком. Широкоплечий, спокойный Разаренов. Не проронил ни слова. Передан в гестапо... В конце марта 42 года доставили бывшего работника треста «Стройматериалы» коммуниста Тишина. Конечно, передан в гестапо... Некая Кузьмина вышивала портреты Ленина и Сталина. При аресте нашли незаконченный портрет Маркса. Ее перехватил Шильников...

В апреле минувшего года Бабенко обнаружил действующий радиопередатчик на Калиновке. Вмешался Шильников и не дал ему накрыть хозяина. В том же месяце схватили на Первой линии некоего Грушко за хранение радиоаппарата. Передали в СД. А евреев и ком-мунистов не сосчитать... И на тебе — обошли. Опять Шильников выходит вперед — выявил какую-то организацию на Петровке. У него на это права и люди. Имеет звание фельдфебеля, а Бабенко?

Илья Хрисанфович отошел от окна и сел в кресло. Паршивое настроение не покидало его. Угнетала еще и подлая шутка, которую сыграл с ним начальник пожарной охраны Грузинов. И как только он посмел пред-ложить такое начальнику шутцполиции, своему руководителю?

В октябре прошлого года украинскую полицию преобразовали в шутцманшафт, подчинив его военному коменданту, и в отдел ГКД, как называлась полицейская криминальная служба. Начальником шутцманшафта назначили Бабенко, Формально под его надзор попали 10 полицейских участков, тюрьма на Третьей линии, лагерь принудработ на Донской стороне, пожарные команды, городская автоинспекция и адресно-паспортный стол, но фактически он руководил восемью сотрудниками, которые разместились в доме на Первой линии, рядом с гостиницей «Донбасс». Зато им командовал целый взвод во главе с майором Любке.

А ГКД под началом Шильникова насчитывает 120 сотрудников. Все получают паек наравне с гестапо, ходят в штатском. Разместились на Первой линии, в доме б, ведут борьбу с партизанами, подпольщиками, разведкой, имеют неограниченные деньги и тайную агентуру. Единственное утешение для Бабенко — радиоприемник на квартире и то, что он присягнул на верность фюреру. Присягу принимали у всех полицейских. Из пятого и восьмого участков — на Смолянке, у остальных — в оперном театре. Пожарники в присутствии Бабенко также приняли присягу. Грузинов повторял ее за немецким лейтенантом. И вдруг после всего этого предложил такое, такое!.. Бабенко от негодования не мог найти нужного слова.

Неделю назад Грузинов пришел к нему. Как всегда, озабоченный и деловой, он протянул руку своему начальнику. Тот подумал: «Опять начнет просить пожарные машины для своего хозяйства. Работы у него при-бавилось». Фронт приблизился, советская авиация часто бомбила станцию, военно-технические базы и аэродром. Немцы и городская управа ценили старания Грузинова, присвоили звание, положили специальный оклад. И сам он был не промах. При пожарном депо устроил мастерскую, где ремонтировал машины комендатуры и горуправы, за что получил патент на зерновую мельницу. От населения за помол брал себе 10—15 процентов муки. Арендовал для нужд управы две шахтенки с добычей 20—25 тонн угля в сутки. Немалая толика перепадала ему и тем, кто его поддерживал...