Смерти вопреки (СИ)

— Это не вы, случайно, отравили мою мать? — зло спросила Марина. Историю смерти родителей ей рассказал лорд Ванка в последние дни пути. Она спросила просто так, желая ее задеть. Лиан улыбнулась, встала и подошла к дверям.

— Я, — произнесла она, продолжая улыбаться. — Ну, всего тебе хорошего.

Уже переступая порог, она едко добавила:

— И пусть все четыре стихии тебе благоволят.

Марина снова осталась одна, в окружении валяющихся кусков только что разорванной бумаги. Ближе к вечеру пришла Мара. Охранница не оставила их наедине. Едва войдя в камеру, она охнула и всплеснула руками.

— Бедная, на тебя страшно смотреть, — сказала она, присаживаясь рядом.

— Как тебя пропустили? — спросила Марина, удивляясь ее присутствию.

— Деньги. Все любят деньги, — она печально улыбнулась. — Что я могу для тебя сделать, Знародная?

— Если так получится, что моя дочь окажется в Аравилате, позаботься о ней, — попросила Марина, зная, что просит от простой целительницы слишком многого. Но других друзей у нее тут просто не было. — Прошу тебя.

Она обняла ее за плечи. Марина замученно склонила голову, не в силах даже плакать.

— Может, ты хочешь на ведро? — спросила Мара, многозначительно глядя в глаза. — Всяко, лучше я тебе подсоблю, чем она.

Марина кивнула. Они поднялись и отошли в угол. Мара принялась расстегивать ей штаны и, быстро достав пузырек из-за пазухи, сунула его в карман Марины, торопливо шепча.

— Это огненный яд. Попроси палача, он даст его тебе. Будет легче.

Марина благодарно кивнула, пока Мара застегивала ее. Когда она ушла, охранница покормила ее какой-то кашеобразной мазней и, заперев, ушла. А Марина осталась одна, не в состоянии заснуть в последние часы перед смертью. Перед глазами стоял Арвил, его странный взгляд, когда на нее надевали наручники. Юлька, играющая в песочнице во дворе. Виларрия и Ру на берегу океана и много чего другого, достаточного, чтобы провести бессонную ночь, встретить серый рассвет и хоть как-то принять мысль о смерти.

Утром сняли цепи, но «железные перчатки ведьмы» оставили. Ее усадили в ту же карету и в сопровождении тюремщицы повезли на городскую площадь. Марина нервно засмеялась. Тюремщица покосилась на нее, как на сумасшедшую.

— Простите, — обратилась она к женщине. — Я даже не знаю, как, собственно, меня будут казнить. Мне отрубят голову или повесят?

Почему-то мысль об этом показалось смешной, та ничего не ответила. Погода с утра портилась, собирался идти дождь, и в воздухе висел белый тумана. Но даже в этот утренний час на площади было не протолкнуться. Дорогу к месту казни оцепили.

Марина смотрела на людей, на их коричневые и черные плащи, смешные шляпы с перьями и без; встречались даже дети. Вспомнила, как однажды на море ей гадала цыганка, она тогда предсказала, что девушке суждено умереть от старости в теплой постели. Ага! По дороге встречались голые деревья, готовящиеся к зиме. Черные стволы выглядели, словно ободранные веники метлами вверх, и казались мрачным предречением скорой смерти.

Карета остановилась, Марине подали руку, она вышла. Перед глазами высился огромный голый помост примерно двенадцати квадратных метров, расположенный вплотную к высокой каменной городской стене. Не было на нем ни гильотины, ни виселицы, ни даже плахи. С двух сторон от помоста толпились люди. С третьей стороны к нему примыкала невысокая лестница. На помост взобрался Лаук Фонтпа. Охранники стали снимать с девушки «железные перчатки ведьмы». Марина подавила неуместный смешок. Один из них уставился на нее.

— Что смешного, Знародная? — спросил он, высматривая, пытаясь отыскать на бледном красивом лице признаки безумия.

— Представляете, я до сих пор не знаю, как меня казнят, — сообщила она, нервно улыбаясь.

Он странно посмотрел на нее, но все же решил ответить:

— За вами придет Смертник, Знародная.

Марине перестало быть смешно, сглотнув, она посмотрела на небо, висящее над головой тяжелыми дождливыми облаками, потом перевела взгляд на охранника.

— Спасибо, — ответила она, повернувшись к помосту и разминая затекшие пальцы, потерла лицо, поправила выбившиеся волосы и ступила на лестницу. Толпа, шумевшая до этого, стихла, и на площади улеглась неестественная тишина. Взойдя, Марина со страхом осмотрела толпу.

Взгляд наткнулся на Дэйва в первом ряду, рядом с ним стоял Арвил. Ее настоящие палачи. Ей не удалось заглянуть в глаза ни тому, ни другому. Лаук Фонтпа протянул руку.

— Встаньте здесь, ваше высочество, — произнес он, указывая на дальний правый от лестницы угол. — Лицом к народу.

На площади было так тихо, что были слышны крики птиц в облаках. Пока он зачитывал приказ короля, Марина глубоко вдыхала влажный морской воздух, кожей ощущая висевшую в нем мокрую туманную взвесь, и смотрела на двух мужчин. Лаук Фонтпа закончил читать и добавил:

— Вы можете сказать то, что считаете нужным.