Смертная чаша весов

— Ни о каких уступках не могло быть и речи, — нахмурившись, ответил Рольф. — Мне кажется, я ясно дал это понять, сэр. Ее величество герцогиня не потерпела бы возвращения Гизелы Беренц в качестве наследной принцессы или супруги принца. Если б принц Фридрих не принял ее условий, был бы найден другой лидер движения за независимость.

— Кто?

— Я не знаю.

Вначале Рэтбоун воспринял это как отказ сказать правду, но, вглядевшись в лицо графа, понял, что это единственный ответ, который он получит.

— Герцогиня испытывает необъяснимую ненависть к принцессе Гизеле, — заметил он задумчиво. — То, что она позволила своим личным чувствам взять верх, противоречит интересам страны.

Это не было очередным вопросом к свидетелю. Просто адвокат надеялся, что таким образом он заставит графа защищаться. И не ошибся.

— Это не личная ненависть! — резко возразил Рольф. — Эта женщина не может считаться женой принца Фридриха… по многим причинам, и они отнюдь не личные. — Он произнес это с нескрываемым презрением.

Оливер повернулся и посмотрел на принцессу Гизелу, сидевшую рядом с Харвестером. Она олицетворяла собой глубокую скорбь, невинную жертву, которую адвокат мог бы и не защищать, ибо ее скромная, полная достоинства вдовья печаль была красноречивей всяких слов. Эшли был раздражен, но при этом казался достаточно удовлетворенным.

Графиня Зора сидела прямо — она словно застыла, и лицо ее было белее мела.

Рэтбоун снова повернулся к свидетелю.

— Мне казалось, что она была прекрасной парой принцу, — простодушно признался он. — В ней столько достоинства и выдержки, ею восхищаются, ее любит и ей завидует половина мира… Что еще вам нужно?

Губы графа Лансдорфа сжались в болезненную гримасу то ли от боли, то ли от презрения.

— Она умеет соблазнять мужчин, остроумна и всегда в центре внимания, наделена вкусом и хорошо одевается, — отозвался он. — Вот и всё.

С галерки послышался свист, а кто-то из присяжных, не выдержав, пробормотал что-то возмущенным тоном.

— Оставьте, сэр, — возразил Рэтбоун, почувствовав азарт. Сердце его учащенно билось, а в горле пересохло от охватившего его волнения. — В лучшем случае вы невежливы к даме и весьма предвзяты, в худшем — испытываете к ней личную неприязнь…

Это дерзкое замечание адвоката окончательно вывело графа из себя. Подавшись вперед, он гневно уставился на Оливера.

— То, что вы не знаете истинного характера принцессы, — не ваша вина, сэр. Слава богу, об этом не догадывается и вся Европа! Я пожелала бы, чтобы все так и остались в неведении, но вы, сэр, вынуждаете меня сказать правду. Как для всякой династии, для нас важно иметь наследников. Принц Вальдо не может иметь детей не по своей вине, и я не могу, да и не хочу обсуждать это здесь. Но принцесса Гизела бездетна по своей воле…

Услышав такое неожиданное заявление, галерка снова не осталась безучастной.

Харвестер приподнялся на своем стуле, но его протест потонул в общем шуме.

Судья, стуча молотком, потребовал порядка и тишины.

Рэтбоун взглянул на свидетеля, а затем на Гизелу. В лице ее не было ни единой кровинки, а огромные глаза казались темными провалами. Адвокат не мог понять, был ли это страх, чувство стыда за публичное разоблачение или же застарелая боль и обида.

В зале все еще было шумно. Оливер повернулся к графине фон Рюстов. Зора казалась столь же растерянной и удивленной, как и все присутствующие в зале.

Судья снова принялся стучать молотком, и зал наконец затих.

— Граф Лансдорф, — отчетливо произнес Рэтбоун, обращаясь к свидетелю и как бы приглашая его продолжить. Но он мог этого и не делать.

— Если б принц Фридрих оставил ее, — тут же снова заговорил Рольф в наступившей тишине, — он мог бы вступить в брак с более достойной женщиной, которая дала бы стране наследника. Есть немало молодых леди благородного происхождения и безукоризненной репутации, с приятной наружностью и хорошими манерами. — Граф в упор посмотрел на адвоката. — Таких, как баронесса Бригитта Арльсбах, например, которая всегда была образцом совершенства. Герцогиня просила принца взять ее в жены. Баронесса почитаема и любима в народе, она происходит из весьма благородной семьи, и ее популярность растет…

Теперь казалось, что граф забыл о публике в зале и о присяжных, которые беспокойно поворачивались на своих скамьях, пытаясь найти в зале ту, которую так превозносит свидетель.

— У нее есть достоинство, честь, преданность своему народу и всеобщее уважение в своей стране и за ее пределами, — не останавливался Рольф. — Однако принц предпочел ей другую. — Он бросил взгляд на Гизелу. — И страна осталась без наследника!