Смертники доброй воли

Когда они наконец прибыли в Иерусалим, слава бежала впереди Ионы. По пути он творил чудеса, пользуясь своей ангельской силой, занимался тем же и в столице, чтобы как можно больше людей было на его стороне, если вдруг перед решающим боем с Лейбом придётся выступать против его армии. Впрочем, население было против захватчиков и за законную власть, потому Лейб, прослышав о пришедшем по его душу то ли солдате, то ли самом Сыне Божьем — люди тогда ещё верили, что у Бога есть личность и возможность порождать детей, — был вынужден действовать против него скрытно. Двенадцать апостолов и Иона собрались тем же вечером в одном едальном доме за столом и трапезой — и Лейб с потрохами сдал их властям как якобы свою свиту. Солдаты кесаря напали на них со всех сторон, и, пока апостолы — а с оружием там умел обращаться каждый — сражались, Иеремия вывел своего возлюбленного друга через чёрный ход, чтобы спасти его, хотя Иона так и рвался в бой. И на первой же открытой улице их поджидал Лейб со своими солдатами.

— Зря я не читал, — восхищённо покачал головой Адамас. — Не книга, боевик какой-то с чудными главными героями.

— Эдмон принёс тебе Писание Брайлем, — хмыкнул в ответ Бельфегор. — У тебя все шансы ознакомиться с ним самостоятельно.

— Я подумаю. Так что же было дальше?

— Самое интересное. Лейб, как истинный «сосуд Зла», хотел подленько схватить соперника и самолично отсечь ему голову — что они вдвоём, в конце концов, могут сделать против десятка человек? Однако Иона ощутимо так прокачал за свои хождения навык красноречия и сумел вызвать врага на одиночный поединок. Иеремия понял, что более у него нет шанса ещё хоть как-то донести до друга, что он не сможет выполнить миссию, потому что не имеет в себе достаточно Света, и прибёг к последнему средству. Когда Иона и Лейб, обнажив мечи, встали друг напротив друга, Иеремия заслонил собой Лейба и сказал, что не уйдёт, пока Иона не откажется от боя. Он надеялся, что в такой ситуации друг будет вынужден подчиниться, а потом он попробует ещё раз наставить его на истинный путь, однако Иона лишь рассмеялся. Одним движением он отшвырнул Иеремию в сторону, даже не заметив, как тот налетел головой на каменную стену и упал уже бездыханный, и бросился в бой.

Лейба он заколол в первую же минуту, а вот того, что последовало после, не содержалось даже в самых страшных пророчествах. Со смертью «сосуда» Тьма не ушла в пространство, а избрала себе новую посуду — ближайшую подходящую. И ей стал Иона. Иеремия оказался прав: его собственного Света не хватило, чтобы одержать победу в этом бою — наверное, недостаточно шатался по земле, — и Зло поглотило его без остатка. На глазах у людей он превратился почти в копию Вершителя — кстати, все эти детали сообщил в своём Евангелии один из его апостолов, успевший на самое интересное. Иона опять стал ангелом, но ангелом тёмным, извращённым, и на кожистых крыльях, присущих всем ангелам-Судиям в качестве отличительного знака, появились острые загнутые когти, сам он вырос в полтора раза, получив нечеловеческую силу, глаза заалели, зрачок стал вертикальным, как у кошки, а каждый зуб — заострённым клыком. Прежде чем начать захватывать мир, Иона решил вернуть себе свою, как он полагал, собственность и отправился в Чистилище, где всё ещё пребывала душа убитого им Иеремии.

Там его ждали. Вершитель никогда не отказывался от исправления собственных ошибок любой ценой и был полон желания уничтожить отступника. Однако в какой-то момент душа Иеремии — чистый, ничем не замутнённый Свет — чуть не оказалась в лапах Ионы, и Ментифер понял, что не может ей рисковать: без тела она не имела защиты от силы Зла. Сумев отвлечь новоиспечённого Мессию-Дьявола, Ментифер зашвырнул Иеремию прямиком к Проводникам — туда воплощённому Злу хода не было. Это отняло у него остатки сил, и сражаться он более не мог. Не получив желаемого, Иона впал в последнюю степень неистовства и вознамерился поработить землю не как царь, но как носитель Тьмы. Он знал, что Ментифер заключал собранные им излишки Зла в собственный каменный трон, поэтому, отправившись в его обитель — останавливать его было некому, — разнёс его по камушку, а камни рассеял над землёй. На долгое время мир канул в пучины войн, насилия, жестокости и исполнения всех смертных грехов по очереди, а он, появляясь то тут, то там, вносил в творившееся ещё больше смуты. Что ещё раз убеждает нас в том, что переть против пророчеств — пустая трата времени.