Смертники доброй воли

Но, конечно, Иона не был в курсе, что и на это у его бывшего друга нашёлся ответ. Оказавшись в обители Света, Иеремия воплотился в ангела — так велики были живущие в нём любовь и жертвенность, преумноженные последним подвигом Вершителя, и его собственный истинный Свет. Пока в Чистилище Вершитель восстанавливал силы, Иеремия организовал Проводников и отослал их продолжать работу — они, растерявшиеся, подавленные, чуть было не уверовали в то, что Свет на земле погас насовсем. И стал ждать. Иона ведь оставался человеком, а значит, смертным, рано или поздно тело его должно было умереть — да, даже такое преобразованное, — и нужно было позаботиться о его отравленной Тьмой душе.

Когда же Мессия-Дьявол наконец почил, Ментифер уже восстановился. Вместе с Иеремией они запечатали его душу особой печатью, чтобы не дать ей перерождаться и продолжать нести Зло. Однако в мире нет совершенства, и иногда крупица Ионы вырывается и пробуждается в очередном ребёнке — с надеждой, что он станет новым Ионой и мир наконец по-настоящему погрузится во Тьму.

— Интересно, — протянул Адамас. — Много что стало, конечно, понятней, но… Получается, крупицы души Вершителя тоже способны возрождаться, раз Ове это упомянул?

— В одной из притч говорится, что душу его изрядно потрепало во время боя с Ионой, так что некая часть ушла в свободное плавание. Получается, возможно, — признал Бельфегор. — А Ове, если так посмотреть, отлично ударил сразу по всем больным местам Брутуса… Правда, не думаю, что чем-то в Писании можно руководствоваться, чтобы строить планы. Особенно если он полагает себя реинкарнацией Ментифера.

— Никогда не знаешь, когда что может пригодиться, — хмыкнул Адамас. — Я ещё сам всё изучу, правда, это займёт очередную кучу времени… Слушай, как насчёт ужина? Надо прерваться, к тому же ты наверняка устал. Поражаюсь, что ты до сих пор рядом со мной…

— Да где же мне ещё быть? — искренне удивился Бельфегор, вставая и нарочито не обращая внимания на искривившиеся в сомнении губы Адамаса. — Пойду спрошу, что там с ужином.

Выйдя из комнаты, он чувствовал себя выжатым как лимон — но в то же время на духовном подъёме. Невероятно, как воспетые в притчах подвиги всё ещё встречаются в реальной жизни, когда почти каждый заботится только о себе, — наверное, стоит поблагодарить отца за то, что он без суда и следствия отправил его в этот лагерь, иначе Бельфегор не познакомился бы ни с Адамасом, ни с этой невозможной в их время историей и продолжал бы жить в их обители интриг и обманов, полагая, что так и надо. Агенты МД никогда не отличались благородством и самоотверженностью, да и смерть наверняка может считаться подвигом не за каждые идеалы.

Бельфегор был уже в начале лестницы, когда ближайший к нему диод АНД знакомо замигал — и тут же раздался звонок во входную дверь. Из гостиной вынырнула Леда, спеша открывать, и он остановился на ступеньках, не желая мешать ей. На пороге оказались Эдмон и, очевидно, его мать — по крайней мере, кудряшки у этой женщины-хорони и вздёрнутый нос на странно сосредоточенном лице были точь-в-точь как у него. Леда отошла в сторону, начиная улыбаться.

— Айрис, рада видеть, добро пожаловать! Что-то случилось или ты просто ненадолго в гости?

— И то и другое, — сухо отозвалась названная Айрис, вслед за сыном проходя в прихожую. — Эдмон хочет остаться у вас ночевать, я не могла отпустить его ехать сюда одному так поздно. Ну, и хотела кое о чём поговорить с тобой.

— У нас через десять минут ужин, может, после? — несмотря на то что Леда продолжала гостеприимно улыбаться, Бельфегор видел, что она напряглась из-за тона своей снохи.

— Нет, давай прямо сейчас. Ты иди, Эдмон, Адамас небось тебя уже заждался, — Айрис махнула сыну рукой, но тот, сняв ботинки, остался стоять у вешалки, всем видом выражая недовольство. Мать, кажется, даже не обратила на это внимания, полностью сосредоточившись на Леде. — Ты, Леда, мне вот что скажи. Ты, твой великий муж, твой сын-бедняжка, вы хоть какое-то чувство вины испытываете за то, что мой Кристиан из-за Адамаса отрёкся от семьи и уехал чёрт знает куда? Хоть какая-то совесть вас грызёт, Леда?! Я даже слова извинения не услышала за то, что случилось! Я понимаю, у тебя теперь инвалид на руках, но ведь по собственной глупости…

— Прости, я тебя перебью, — Леда похолодела и лицом, и голосом, и Бельфегору сразу стало понятно, почему её муж, несмотря на свой высокий чин, всё ещё считается с её мнением. — Значит, твой сынок не по собственной глупости во всём этом участвовал? И, видно, от чистого сердца собирался предать свою фамилию и всё ей сопутствующее? Такой он у тебя умный и добрый?

— Я пришла не своего сына обсуждать, а твоего! — сорвалась на крик Айрис. — Он у них всегда был заводилой! Он сказал, и Кристиан пошёл, как покорная овечка! Он вообще не давал ему решать самому!

— Что ж ты его таким вырастила, Айрис, что каждый его за собой утащить может? Поменьше бы пылинки сдувала, побольше мозгов бы в голове обрелось! Или скажешь, пить по клубам ему Адамас придумал? И в На-Риву уехать тоже он на ушко нашептал?