Смещение

Убийство — зло?

Но если нужно… Если приказ… Если на кону собственная жизнь или жизнь близкого человека…

Метавидуум не убивает. Даже если на кону — судьба мироздания?

Для Остмейера судьба мироздания была пустым звуком. Он не понимал, что такое мироздание, многомирие, ветвления, склейки, волновая функция, статистика миров, распределение вероятностей, смещение максимума. Слова, слова, слова… И математические значки. И числа. В числах Остмейер не путался — если числа меньше миллиона.

Понимал он, впрочем, простую вещь. Время идет, и становится хуже. Что-то куда-то смещается — в числах, формулах, словах. И мир меняется. Бесконечное число миров квантовой Вселенной.

Остмейер об этом не думал, он этого не понимал. Но знал — если упустить время, миры изменятся необратимо, и тогда…

Невозможно?

Остмейер держал в обеих руках направленный в сердце преступника «глок», палец на спусковом крючке, и неважно, что между ним и Тезье — девять тысяч километров. Париж — и Сан-Хосе. Расстояние не играет роли в суперпозиции волновых функций. Он выстрелит, и Тезье умрет.

Тезье должен умереть, иначе…

На Европу шел ураган «Давид». Пятая степень — самый страшный ураган за всю историю. В Индии два миллиона человек собрались на берегу Ганга, чтобы окунуться в воды священной реки и уйти по ее дну в вечность, к Шиве. В Африке выпал снег, он падал с безоблачного неба крупными хлопьями и ложился ровным покровом, пряча кусты, пустыни, срываясь с вершин деревьев, превращаясь в лед и сползая со склонов Килиманджаро.

Природа взбесилась. Следствия возникали без причин. Причины перестали порождать следствия. Время застывало, и время неслось.

Тезье стоял, прижавшись спиной к кухонной стене, и вспоминал. Как он поступал в Сорбонну. Как он не поступал в Сорбонну. Как он служил в армии и дослужился до полковника. Как он никогда в армии не служил. Как он женился на Жаклин и как он не знал такой женщины. Как он стал доктором философии и как стал доктором медицины. Как он… и как…

В одной голове воспоминания поместиться не могли, но голова у Тезье была не одна, в каждой свои воспоминания, раньше памяти не смешивались, но суперпозиция существовала всегда, и мультивидуум Тезье был единым целым — домом с бесконечным числом комнат, соединенных дверьми. Сейчас двери распахнулись…

Я сошел с ума.

Лучше умереть.

Нет!

— Жаклин! — крикнул он.

И она пришла. Из памяти или реальности — не имело значения. Она вошла в стеганом халате, прикрывавшем наготу, подошла к нему, халат сполз и растекся лужицей на полу, он увидел, как она красива, Жаклин, его жена, его любовница, его страсть, его судьба. Она с ним — значит, все дозволено.

Ураган «Давид» приближался к Парижу со сверхзвуковой скоростью. Ударная волна не ломала деревья, а крошила, молнии не сверкали, а превратились в несущийся между землей и тучами электрический столб, черпавший энергию не из атмосферы, а из недр Солнца.

Пусть погибнет мир, моя любимая Жаклин, но мы будем вместе. Ты и я. Ты прекрасна. Разве любовь женщины не стоит Вселенной?

Я буду жить. И ты. Мы. Я физик и умею управлять мирами, я Нобелевский лауреат, я — единственный, кто сумел.

Я люблю тебя, Жаклин!

Он крикнул или только подумал?

Два «глока» были нацелены — один в сердце, другой в голову.

Выстрелы прозвучали одновременно — один в Сан-Хосе, другой — в Вашингтоне.

* * *

Я ощущает легкие толчки в грудь и голову и понимает, что произошло, раньше, чем Я-Карпентер и Я-Остмейер теряют сознание. Я будто теряю часть себя — на время, да, но этот идиот Тезье добился своего, максимум равновесия продолжает смещаться, и бесконечное число миров меняют положения.

В каком мире Я? Где Я? Кто?

Потеряв часть себя, Я теряю что-то в осознании. Перестаю ощущать себя как целое. Как метавидуум.

— Мамочка, — прошептала Я-Вита. — Мамочка, мне страшно! Наш дом…

Она не могла видеть, но чувствовала: дома, гнездышка, где она провела почти всю недолгую пока жизнь, больше нет — в этой реальности или нигде? Нет сейчас или не будет никогда?

Я-Ализа и Я-Алан посмотрели друг другу в глаза и протянули друг к другу руки. Пальцы сцепились, и то, что они сказали, подумали, поняли, узнали, сумели, не имело отношения к общей реальности Я, это был их личный, от всех закрытый мир, куда они ушли на мгновение, но их психологическое время растянулось на сотни лет. Сотни лет вместе, сотни лет счастья в мире, где время подчиняется сознанию. Они прожили сотни лет и вернулись, чтобы все-таки увидеть конец реальности, в которой провели лучшие годы жизни.