СМИ в Древней Греции

У Гомера негреки не наделены никакими специфическими особенностями. Либо они, как троянцы или феаки, во всем подобны эллинам, либо, подобно циклопам, принадлежат вымышленному миру. Гомеровское видение, когда по одну сторону находятся люди, а по другую — фантастические существа, исчезло не сразу: образ другого, иноземца, преобразовался в Греции только с появлением рассказов путешественников, описывавших другие народы с присущими им особенностями. Импульс шел не из собственно Греции, а из Ионии, от таких ученых, как Гекатей Милетский, написавший «Кругосветное путешествие» (periodos ges), к сожалению, бесследно исчезнувшее. Первое дошедшее до нас развернутое свидетельство такого рода — «История» Геродота, труд ионийца из Галикарнасса, ставшего одновременно географом, этнографом и историком.

Нужно отдавать себе отчет в том, что отличает Геродота от его предшественников: ведь после Гомера и до Геродота иноземцы периодически выводились в литературных произведениях. Но, с одной стороны, они были там редкими гостями: египтяне в «Просительницах» Эсхила — первые негреки, появившиеся на сцене. С другой стороны, их описание следует традиционным древним взглядам: Египет для этого автора — страна на краю земли, связанная со сказочной Эфиопией, но ее представители, прибывшие в Грецию, демонстрируют все отличительные признаки уроженцев Востока: пышные одежды[412], неумеренную наглость и самомнение...[413]

Совсем не таковы египтяне Геродота, посвятившего им целую книгу, вторую книгу своей «Истории»: как и для многих других народов, он описывает со множеством подробностей их обычаи, религию, основные черты. Несколько глав он посвящает изготовлению и бальзамированию мумий; он интересуется географией страны, в особенности феноменом, весьма занимавшим его современников, а именно разливами Нила, которым пытается дать объяснение. Большинство сведений он собирал на месте, — он пробыл в Египте несколько месяцев, — проводя настоящее исследование, вглядываясь, расспрашивая, иногда обращаясь к архивам... Это и в самом деле начало этнографии. И притом Геродот, посетивший множество городов и стран — Кирену, Египет, Тир в Финикии, Вавилон, Понт Эвксинский, стремится выявить для каждого народа, о котором упоминает, его характерные черты. Он рисует не карикатурный образ негрека, но именно других во всем их разнообразии.

Разумеется, о достижении полной объективности не было и речи... В «Истории» есть «риторика инаковости», хорошо подчеркнутая Ф. Артогом[414]. Этот исследователь показывает, что Геродот, чтобы представить современникам иноземца, использует аналитическую сетку, и притом греческую: таким образом, он смотрит на другого глазами своих соплеменников, зачастую отталкиваясь, будь то по аналогии или от противного, от собственных обычаев. Если речь заходит о существенных сторонах жизни, вроде религии, брака или питания, он говорит, что другие поступают «как» или «не как» эллины, из чего в конце концов выводится целая система отклонений от греческой нормы. Например, описывая религию персов, Геродот утверждает, что они почитают «лишь» некоторых богов — иными словами, не обладают всем богатством греческого пантеона. Историк подчеркивает чуждость некоторых обычаев, отмечая, что они прямо противоположны греческим: кочевничество скифов, скажем, оседлыми современниками Геродота воспринимается как отклонение от нормы. А уж египтяне все делают не так, как другие люди...[415]

Но в то же время в этих текстах есть по-настоящему новое понимание других. В самом деле, «История» не полностью сосредоточена на Греции: автор нередко описывает самые странные в глазах своих соплеменников обычаи с большой объективностью. Он также стремится показать, что обычаи могу переходить от одного народа к другому: сами греки кое-что заимствовали у иноземцев, в том числе и у египтян. Еще ценнее то, что, описывая столь несхожие нравы, он пытается продемонстрировать современникам, что на самом деле все народы склонны считать не только собственные обычаи превосходными[416], но иногда и самих себя чем-то вроде центра мироздания. Вот прекрасный пример «персоцентризма»: