Смилодон

— Надеюсь, вы извините мою бесцеремонность, князь, — шевалье с улыбкой расчленил гуся и галантно предложил крылышко Мадлене, — но граф Орлов рассказывал, что вы с простой лопатой совершали чудеса ловкости и отваги. Причем не только кололи и кромсали негодяев, но и били их руками, ногами, головой. Наповал, с удивительнейшей сноровкой. Сии уменья меня интересуют чрезвычайно. Я даже ездил в Англию и занимался в “Боксерской академии” мистера Фигга <Джеймс Фигг, некоронованный чемпион Англии по боксу. В 1722 году открыл свою, ставшую знаменитой, “Боксерскую академию”, первое в Европе учебное заведение такого рода.>. Вы не поверите, князь, но целый год я питался по специальной диете, рекомендуемой для настоящих боксеров: утром сырое яйцо и стакан хереса, в полдень кровавый бифштекс и чай, в четыре часа поджаренный хлеб и чай, вечером эль и все тот же омерзительный, приевшийся до чертиков поджаренный хлеб. А сейчас я беру уроки у мастера уличной борьбы некоего Рошеро. Он, конечно, простолюдин и скорее всего уголовник, но в то же время первый дуэлянт на “Пуант-де-Лиль”.

— На чем, на чем? — Буров, все еще под впечатлением от спецдиеты, которую рекомендовал мистер Фигг, окропил лимонным соком осетрину и с оглядкой, чтоб не ошибиться, взялся за серебряную вилку для рыбы. — Он что, балерина? При чем здесь пуанты?

— Да нет, князь, театр здесь ни при чем, — шевалье вытер губы, деликатно улыбнулся, качнул широколобой головой. — “Пуант-де-Лиль” — это обширный пустырь на окраине Парижа. Там чернь сводит свои счеты, проводит дуэли без оружия. Понятно, что тем, у кого панталоны до щиколоток, заказано носить шпагу <В отличие от аристократов, носивших кюлот, простонародье ходило в длинных штанах.>. Так вот, соперники приходят на пустырь и спрашивают друг друга: “Идем на все?” В зависимости от степени обиды, ответ бывает либо положительный, либо отрицательный. В первом случае надевают особые башмаки с острыми рантами и бьют ими куда ни попадя, не забывая, само собой, про удары руками. Часто бывает, до смерти. Во втором варианте схватки допускаются лишь удары подъемом ступни по голени и бедрам, а кулаком только по корпусу. Иными словами, князь, имеется аналогия с дуэлями на шпагах — “до первой крови” или “до победного конца”. Хотя лично я…

— Да уж знаем, знаем, — Мадлена улыбнулась и зацепила золоченой ложечкой клубничный, с фисташками и тертым шоколадом, крем. — Вы, Анри, первой кровью не довольствуетесь. Один лишь победный конец. И не только на дуэлях. Хотя нет, бывает и первая кровь. Вспомните-ка дочку виконта де Басси, ну ту блондинистую дурочку, тупую, как пробка…

В ее голосе слышались издевка и плохо скрытая ревность.

— Что поделаешь, сестричка, слаб человек, а стрелы купидона разят наповал, — шевалье скорбно вздохнул, изображая раскаяние, положил обглоданную грудку и как-то по-особенному глянул на Мадлену. — А потом ведь кто без греха, а, сестричка? — Весело подмигнул и посмотрел на Бурова. — Так вот, князь, о чем это я… Не соблаговолите ли вы уделить мне немного времени, чтобы поделиться секретами мастерства? Я буду старательным учеником. И может, приступим сегодня же? Свежий воздух после обеда не повредит.

— Вы, шевалье, преувеличиваете мои способности, — Буров пожал плечами, а сам внутренне обрадовался — да, надо, надо подвигаться. Особливо после напряженных занятий французским.

Ладно, пообедали, вышли в сад. День был теплый, солнечный, весело распевали птички, в фонтанах били ароматизированные струи, легкий ветерок играл листвою кленов, платанов и лип. Небо в вышине было безмятежно голубым, а песок аллейки под ногами изжелта-белым, чуть похрустывающим.

“Вроде осень скоро, за окнами, кажись, август, — Буров посмотрел на кисточки астр, на пики разноцветных гладиолусов, сплюнул и, несмотря на ясный день, нахмурился. — Какой год уже за грибочками не соберусь”. Вспомнил, уж совсем некстати, дом, зеленую, как тоска, старушку “ладу”, черного, как смоль, котяру, шастающего по кошкам через форточку. Где он теперь, на какой помойке…

— Я, господа, покину вас, пойду к водопаду. — У входа в лабиринт, образованный высоким, плотно высаженным кустарником, Мадлена остановилась, с кокетливой улыбочкой поправила прическу. — Сражайтесь без меня. — Сорвала игольчатую астру, игриво посмотрела на Бурова и громко, чтобы слышал шевалье, сказала: — Так не забудьте, князь, после ужина у нас занятия. — Воткнула астру за корсаж, сделала реверанс и медленно пошла прочь, блистая грацией, осанкой и роскошными формами.