Смородинка (сборник)

— Куска не доедала, — продолжил он. — Так, разве они просили производить их на свет? Выбор опять же был за тобой. Ты пойми, я послал их тебе, потому что счел тебя достойной. Думал, что ты будешь их любить.

— Разве я их не любила? — разрыдалась Адель. — Я думала, хоть вы меня поймете.

— А что я, по-твоему, делаю? — удивился Бог. — Возьми платок. — Он протянул ей коричневый в серую клетку платок. — Возможно, ты любила, но больше утверждалась за их счет. Тебе было двадцать три года, когда ты вышла замуж. Вышла не по любви, а за хорошего парня из обеспеченной семьи. Тебе нравился твой однокурсник, но он был беден и вечно витал в облаках. Знаю, на тебя давили, тебе внушали, что такой никогда не обеспечит семьи. А есть партии более достойные. И ты вышла замуж. Хочешь знать, что случилось с тем парнем? Он уехал в другой город и стал художником в театре. Он так и не женился, хотя нравился женщинам. С ним вряд ли была бы обеспеченная жизнь, но тебе всегда было бы весело. Помнишь, как ты смеялась с ним? Помнишь, как он сорвал для тебя тюльпаны из городского парка, и вас оштрафовал толстый милиционер, а потом ты захотела мороженого, а денег на него не хватило? Помнишь?

Адель слушала пораженная. Когда они были, эти темные, влажные тюльпаны…

— А однажды в мае, он забрался на крышу вашего дома и спустил на веревке до пятого этажа, где вы жили, корзину с твоей любимой сиренью и банку меда. Вы с мамой как раз пили чай на балконе, и твоя мама с перепугу выронила стакан чая вниз. Она потом ворчала, что ни днем не ночью от него покоя нет, гонишь его в дверь, а он — в окно, а ты улыбалась. И щечки у тебя были красивые как яблочки.

— Я никогда не перечила маме, не шла против нее — пролепетала Адель.

— А потом обвиняла старушку во всех страданиях своей жизни. — Помнишь, как ты кричала, что если бы не она, ты бы никогда не вышла замуж за этого идиота — твоего мужа, не выслушивала бы придирок от капризной свекрови? Ты потом долго рыдала, а мама втягивала голову в плечи и во всем винила себя.

Потом ты заявила, что будешь жить ради детей и посвящаешь себя всю им. И что получилось? Ты как наседка закутывала детей, так, что они не могли вздохнуть, а потом таскала их по врачам и недоумевала, что они болеют по девять месяцев в году. Помнишь, как ты заставляла дочку надевать под школьное платье брюки и до десятого класса провожала ее в школу, а все над ней смеялись?

— Дураки смеются, — чуть не огрызнулась Адель, но сдержалась.

— С сыном ты спала вместе в одной кровати до двенадцати лет. И продолжала бы спать, если бы не заболела желтухой, и тебе не пришлось бы перейти в отдельную комнату. Все, глядя на тебя, умилялись и говорили, что ты великая, замечательная мать, и это переполняло тебя гордостью. Ты по-прежнему считаешь, что делала это для детей, а не для себя?

— Получается, что на них надо было наплевать, как другие некоторые мамаши делают? — осмелела женщина.

— Одни, другие… «Я не такая, как некоторые»… И тут гордыня. Ты даже с работы ушла, чтобы быть рядом с детьми. Всегда рядом. Свысока говорила про тех, кто тратит свое время на книги, кино и театры, считала их эгоистами. Обсуждала, кто и как готовит дома еду, кто, по-твоему мнению, хорошая хозяйка, а кто нет. Помнишь мать подруги своей дочери? Сколько ее костей ты перемыла с соседками, за то, что она не готовит дома фундаментальные блюда, а довольствуется простой пищей и любит путешествовать и слушать музыку.

И вот твой сын женился. На девушке другой нации. Чего ты только не делала, чтобы не допустить этого брака, а потом от всей души желала и надеялась, чтобы он распался. И, когда сын твой, утомленный всеми распрями и нервотрепками, попросил тебя не беспокоить его и семью, что ты сделала? Кричала, проклинала невестку, вопила, что она у тебя сына отняла, что заколдовала его, что хочет твоей смерти. И даже в глубине души желала, чтобы у невестки случился выкидыш, а потом, когда родилась внучка, вначале не захотела ее видеть, а потом говорила, чтобы ребенка дали тебе, ты воспитаешь его, лишь бы твой сын развелся.

Адель молчала потрясенная. Бог продолжал, не сводя глаз с поляны. Адель был виден только его профиль, и лоб с залысинами.

— Твоей дочери уже тридцать шесть лет. Она до сих пор не может ступить шагу, не посоветовавшись с тобой. Ты мечтаешь, чтобы она вышла замуж, но втайне жутко боишься этого. Не бойся, чтобы выйти замуж, надо сначала хотя бы понравиться, но бедная девочка даже не чувствует, как это можно сделать.

— Ее очень ценят и уважают на работе, знакомые и подруги, — вступилась за дочь Адель.

— Да, ее ценят, но больше не приглашают на вечеринки и праздники, потому что с ней невозможно рассмеяться и расслабиться. Ее любят подруги, это — правда, но потому что она не составляет им конкуренции. Она для них безопасна.

Адель собралась с силами:

— Мне вниз? — еле слышно спросила она.

— Не знаю, — был ответ.

— Я думала, вы знаете все, потому что…