Смородиновый лес

— Нет, его ты не отыщешь.

Напрасный труд. Твой дядя тут пытался

свово сынка беспутного… соринка

во ста стогах. Но суть не в них, а вот где:

все, кто пришли — по кровной красной нити.

А белая не выдержит натяга.

— А как… не знаю, спрашивать…

— У нас он. Не толкошись, врачи сказали надо,

так им видней. А этот воздух лечит

и хвори, и обиды.

— Расскажи мне.

— Обычно здесь не любят нерождённых,

но твой весёлый. Мы назвали Ваней,

чтоб не забылось, каковы — дары.

Смотри-ко, вот и он. Беги, Ванюша,

встречай скорее маму. Зачерпни ей

пригоршню слёз, лицо умыть с дороги,

и молока грудного — ждать и пом[нить].

ЧТО ЭТО С НАМИ

Макать ба(ранку) в молоко,

легко довольствоваться малым

и, гром заслышав далеко,

уткнуть теплее в одеяло

мигренью раненый висок —

а в со(снах) капли и и(гол)ки —

и, от(вернувшись) на восток,

глаза закрыть и, будто с горки,

скользнуть… скользить, в ладони, в (те)нь

внутри(утро)бную, и глубже,

сквозь мякиш, в млечную капель…

А дождь — зашёптывает уши…

…В кроватке возится дитя,

укладываясь поудобней,

пихаясь пятками, кряхтя…

…А горка кажется о(гром)ной,

всё выше, выше, выше — и

вот-вот поймёшь из тайных знаков

бегущую строку: они…

…но дрёма… тьма… и гром куда-то…

Так мы течём водой в ночи.

Совместны, слиты, слитны, гласны

молчаньем тысячи причин,

нежны, нужны и ненапрасны…

Что ж это с нами? Говорят,

сквозь сны, как в щёлку-не-пробраться,

слепые смотрят в райский сад,

весь в блик(ах!) солнечного кварца.

40 (ПОДРАЖАНИЕ ЛОРКЕ)

Сорок сорок хвостами метут по снегу.

Сорок сорок рисуют углём и мелом.

Сорок сорок ко мне прилетели в гости.

Клюйте: зерно, ладонь до костей, и кости…

Сорок сорок взлетят и поднимут ветер!

Ветер сольётся с небом — одним на свете!..

Сорок сорок взлетят многокрылой птицей.

Я захотела в стае другой родиться.

Сорок сорок оставят следы в тетради.

Чёрные в белой, пре(красного) слова ради.

МОТЫЛЁК

Свет — метелью, белой плетью.

Свет — пустыня, свет — горячий.

Закрывать тебя — от света!

(Закрывать глаза от счастья.)

Заслонить от новой смерти,

выпить дрожь вчерашней. Где там! —

Всё, что могут руки эти —

закрывать тебя от света…

Пусть. Хоть так. Вдохвыдох чаще.

Безымянно. Безбилетно.

Закрывать глаза от счастья:

закрывать тебя от света!

Свет, сжигая шёлк. Кромешный.

Рук единственное платье.

Он — как я. Пойми. Я нежно.

Закрывать глаза от счастья.

ГИЗЕЛЛЕ

1

Сквозь твои черты

прорастут цветы —

розы в сто шипов, раскалённый мак.

Дно стеклянных дней

(говори о ней),

об одной о ней, да не просто так:

золотая пчёлка отыщет щель,

проползёт бедром

(а ужалить жаль),

а потоп — потом,

а тепло — теперь,

остальное — шёлк, лепестки и май…

2

Гизелла танцует. Шаги будто дразнят споткнуться.

Шипы золотые на злых каблуках этой птицы.

Рисованой бабочки певчей, цветка перелётного.

Гизелла нежна обожжённо, а сальса опасная длится.

И тянутся ветви лесные к рукам её с гжельского блюдца.

Гизелла поёт. Шёлк и перец, торнадо и краеш-

ком — сл(ад)кая соль-не-просыпь из ресниц ошалелых!

У клетки витой, золо(той) есть открытая дверца — Гизелла;

Гизелла, Гизелла!.. — терзать твоё имя, пока обнимаешь…

Глаза: оп(рок)инутый обморок, лава и лёд их…

3

Нечаянный этот коктейль не похож на твои,

но он для тебя, о тебе лишь. Вот так с утра

покажется: рядом, руку лишь протяни,

и тянешь руку, и вздрагиваешь — вчера!

То памятной мяты уменье всплывать, тонуть,

кру(жить)ся чаинками, ткаться в узор ковра —

в глазах у идущих мимо теперь не хватает чуть-чуть:

гречишного мёда Ташкента, нью-йоркского серебра…

…И снится: гитара — пламя, а голос — волна (война!),

прозрачная рыбка — сердце, и пальцы — кривой коралл,

а моря опять не выпить, а надо до дна, до дна,

и слух уже не отнять, и век не сомкнуть, и стран-

но вдруг смешаю в ладонях — тебе, тебе:

три лёгких слова, слезинку хмеля, смешинку дня…

Дотронься кубиком льда до трещинки в нижней губе

и ты почувствуешь, как я целую тебя.

ПРОЗРАЧНЫ…

1

А вот: налегке-отвлекаясь-хотя-бы —

когда холодок или смотришь насквозь,

я вдруг представляю что это сентябрь,

прозрачный и утренний, тонкая кость:

…в чуть ро[зов]ом платье, ласкающем спину,

скользящем и с чёрною лентой-змеёй…

Но нет — понимаю едва половину

из буквиц-осколков в ночи надо мной,

а сколько ещё их найти, обнимая, —

ладонь как зрачок и зрачок как ладонь!..

И лента по полу… а впрочем, не злая…

(а лава внутри хр[уст]аля и не тронь)

2

у огня —

острые края.

лучше не трогай.

иди своей дорогой.

от воды —

холодные следы.

глубоко не лезь.

по краешку, здесь.

мутный горизонт.

ушёл чёрный зонт.

остались вдвоём

костёр под дождём.

утонем? сгорим?

дым…

3

Прозрачны твои колени,

стеклянны твои шаги.

Тату полуденной тени.

Зрачки полночной реки.

И ты ещё раньше знала,

кем стану тебе (позволь):

и вкус моих губ был — алый,

а цвет — карамель и соль…

СКУЛЬПТОР

Тяжкой дверной пружиной,

трещиной рта в слюде.

Жаркой иссохшей глиной

скалы брели к воде.

Долго — легла усталость

облаком на откос.

Ночь широко плескалась

в реках твоих волос…

Сажей лилось по жилам:

зябкой блестеть р(осой),

стёртым кружить винилом,

гнутой сшивать иглой

чудный, чужой, внезапный

левобережный пульс,

влажный как вдох, по капле —

мимо, не выдав вкус…

Снилось: ле(пить) на ощупь,

слепо вбирать чер(ты),